— Что?! — взвизгнула Джулия.
А мисс Йейтс холодно заметила, задрав орлиный нос:
— Это просто неслыханно! Какое бесстыдство!
— Уайт-Хаус? — вздохнула леди Бертрам. — Ах, сколько лет прошло с тех пор, как там жила бедная дорогая миссис Норрис… Но кто эти люди, Том? Кажется, ты не слишком-то их жалуешь?
— Да как же, матушка, Крофорды, неужто вы их забыли? Помните то лето, когда они гостили в пасторате? Мы еще разыгрывали пьесу «Обеты любви», и отец разгневался на нас необычайно. Впрочем, весьма справедливо, как оказалось, ибо в итоге мой брат Эдмунд едва не пал жертвой чар этой самой мисс Крофорд, совершенно вскружившей ему голову, если бы в последний миг все его надежды не рухнули из-за того, что совершил Генри Крофорд с моей сестрой Марией… — Том, нахмурившись, осекся, будто слова, чуть было не слетевшие с его губ, не подобало произносить эдак запросто, в саду на террасе, пусть даже в узком семейном кругу. А может статься, ему вдруг пришло в голову, что брак его сестрицы Джулии с мистером Йейтсом также следует считать итогом памятного любительского спектакля, и чем меньше будет сказано об этом предмете, тем лучше.
Сьюзен почувствовала непреодолимое желание пересказать историю, поведанную миссис Осборн, дабы оправдать Крофорда, возложив вину на Марию, однако ценой немалого усилия она сдержалась. Прежде всего она не чувствовала себя вправе разглашать чужую тайну, доверенную ей в приватной беседе, не получив хотя бы на то разрешения; вдобавок она почти не сомневалась, что никто ей не поверит. Кровь — не водица, и Мария, пусть опозоренная, отверженная, по-прежнему приходилась Тому и Джулии сестрой; едва ли им захотелось бы признать, что сия паршивая овца оказалась еще более злобной, мстительной, гордой и упрямой, чем они привыкли думать. А кроме того, известие, что Мария была с презрением отвергнута мужчиной, которого все почитали ее любовником, разрушило бы созданный ею трагический образ героини мелодрамы, представив ее в весьма невыгодном свете; всеобщее осуждение сменилось бы презрением или жалостью, что нанесло бы еще больший урон репутации семейства Бертрамов, ибо общественное негодование все же предпочтительнее злой насмешки.
Мысли эти пронеслись в голове Сьюзен с быстротой молнии, пока Том строго выговаривал ей:
— И вот мисс Сьюзен, которая никогда прежде не встречала этих людей, поскольку в то время проживала в Портсмуте, — Том произнес название города так, будто речь шла о средоточии самого разнузданного разврата, — мисс Сьюзен Прайс взбрело на ум непременно вступить в переписку с этой чудной парочкой; надо полагать, теперь она пошлет им приглашение отобедать в Мэнсфилд-Парке, с нее станется.