Меня разбудил звонок в два часа ночи.
– Извините, господин Уилки, – голос был хриплый и сдавленный. – Это говорят из полиции. Вашу машину, которая стоит у дома, задел пьяный водитель. Вы не могли бы на несколько минут спуститься вниз?
Я быстро натянул на себя спортивный костюм (мекленбургская привычка, в последнее десятилетие там прочно вошли в моду такие костюмы, их носили дома, на курортах и в поездах с таким же самозабвением, с каким после войны носили пижамы) и выскочил на улицу. Моя машина стояла на обычном месте по другую сторону улицы, ярдах в ста от подъезда, ни одной человеческой фигуры не крутилось вокруг.
Лишь только я сошел с тротуара, направляясь к своей машине, как раздался мощный рев мотора, словно взлетал в воздух самолет, и справа полетела на меня черная громада с потушенными фарами. Доля секунды – и лежать бы раздавленному Алексу с раскроенным черепом, окропляя гениальными мозгами хемстедские булыжники!
Но реакцией я всегда владел первоклассной (в волейболе успевал взять мяч почти у земли, дядьку на тренировках по самбо сбивал с ног прежде, чем он успевал двинуть рукой), рванулся, как спринтер на финишной ленточке, грудью вперед и почувствовал легкий удар по бедру, сбивший меня на землю. Тип за рулем тут же дал задний ход, пытаясь переехать меня колесами, но не на дурака напал: покатился Алекс быстрым колобком к другой стороне дороги.
Водитель газанул, но я успел разглядеть некую миледи в собственном, очевидно, чулке, натянутом на голову в стиле грабителей банков, – на дикой скорости она домчалась до поворота и, визжа тормозами, скрылась за углом. Марка машины показалась мне какой-то допотопной, хотя, катаясь по асфальту, я при всем желании не мог фиксировать детали.
Нет, сегодня на моих звездах стояла каинова печать, весы жизни и смерти раскачивались опасно.
Как ни странно (а может быть, это вполне естественно?), настроение мое, как и у любого уцелевшего смертного, резко пошло вверх; чуть прихрамывая, я направился домой, содрал с себя замызганный любимый костюм и залез в ванну.
Покушение планировалось по незамысловатой схеме дешевого боевика: сначала проверочный телефонный звонок, установивший мое пребывание в замке, затем такой же ложный вызов на улицу (стало понятно, почему незнакомец говорил голосом застрявшего в клозете геморроидального старца, – как это профурсетка сумела изменить голос?) – работала она классно, еще немного – и готова глубокая яма, Алекс, и мы жертвою пали в борьбе роковой! Работала изящно, но рука чувствовалась любительская, – во всяком случае, ни ЦРУ, ни Монастырь никогда не пошли бы на такую примитивщину – есть способы поэффективнее: и письмо, пахнущее “духами” (смерть через неделю), и легкое прикосновение портфелем к коже руки в метро, и брызги аэрозоля в глаза, инфаркт, и никаких следов при вскрытии. Весьма похоже на действия отчаявшегося одиночки, но кто так жаждет угробить Алекса?