– Увы, но многим пришлось уехать. Все эти правительственные эксперименты пугают нас. Человек любит стабильность, а местный политический климат[34] к этому не располагает. Может быть, вы зайдете? Извините, что я в халате. – На ней были белые одежды, именуемые галабеей, в которых ходит пол-Каира, особенно эффектно они выглядят на толстозадых мужчинах, катящих на велосипедах; в этом случае концы халата связываются на животе, придавая нижней части особо выразительные формы.
Вороной жеребец помахал надушенным хвостом (“взгляд твоих черных очей…”) и ступил золотыми копытцами в покои. На секретере стояли пишущая машинка с грудой чистой бумаги и тарелка с надкусанным кексом. Интеллектуалка Матильда тут же плеснула мне кофе из журчащего агрегата и удивленно (удивление, как улыбка Чеширского кота, не сходило у нее с лица) уселась напротив меня на соблазнительную кушетку из серии рекамье (по фамилии разнузданной мадам, которую обожал один из Людовиков). В воздухе вдруг забродили вредные флюиды, которые словно мухи забивали мне рот, лишь только я собирался сверкнуть фейерверком своих проверенных шуток.
Мы молча пили кофе, и моя немеркнущая мысль судорожно искала спасительный рычаг, чтобы выйти из неловкой напряженности, и снова крутилась хрупкая ось, которая могла неожиданно лопнуть, снова Великий План завис в воздухе, как бумажный змей, и с неба слышались громовые слова Бритой Головы: “Да этот Алекс полный мудак! Сидит рядом с бабой, дует кофе, посматривает на нее, улыбается и не знает, как ему поступить! И зачем мы держим на службе таких кретинов? А вы еще предлагаете его на выдвижение! Посадите на его место моего денщика Петра, и он мигом решит эту задачу!”
Благороднейшая Бритая Голова, высоковельможный и превосходительный мессер, святейший и блаженнейший отец, поверьте, думал нижайший Алекс и об этом варианте, взвешивал плюсы и минусы, pros and cons, не дураки же мы, ваше благородие! – и Алекс допил кофе и встал, чего, конечно, никогда не сделал бы достопочтенный маэстро Петр.
– Благодарю вас за любезность. Кофе был превосходен. Очень рад был с вами познакомиться.
– Не стоит… мне было очень приятно, – лепетала она.
Уже в дверях я притормозил, как лимузин президента, и, выдержав прекрасную паузу, молвил как бы раздумчиво:
– Вы не обидитесь, если я задам вам один вопрос? Она напружинилась, как ракета перед взлетом, и выросла в такой гигантский вопросительный знак, что меня взял ужас.
– Не отказались бы вы поужинать со мною?[35]
Под удивленными очками задрожала недоуменная улыбка, но мяч уже прошел мимо ноги защитника прямо в ворота.