Она вручила Квиллеру ключ от входной двери и приняла плату за месяц вперед.
– Мы не утруждаем себя закрыванием остальных дверей, – сообщила хозяйка, – но, если хотите ключ от своей, я вам его найду.
– Не стоит беспокоиться. У меня нет ничего, что стоило бы держать под замком.
Миссис Кобб лукаво взглянула на журналиста:
– Все равно Матильда проходит сквозь двери.
– Кто?
– Матильда. Наше привидение.
Квиллер вернулся в гостиницу и, перед тем как собрать чемоданы, позвонил в фотолабораторию «Прибоя» Спунеру.
– Как фотографии, Крошка?
– Неплохо. Сейчас сушатся. Не скажу, чтобы они были очень четкими композиционно. Слишком много несочетающихся форм.
– Оставь их в ящике стола, я заберу в понедельник. И еще, скажи… только честно: ты…
– Да не приближался я к этой чертовой посудине. Клянусь! Я только взглянул на нее, и все, а она зашаталась.
– А люстра и большое зеркало?
– Эй, не пытайся и это свалить на меня! Правда, я был метрах в шести, когда они начали падать!
Коты уже знали, что грядут перемены. Коты всегда все знают наперед. Едва Квиллер появился в «Медфорд мейноре», нахлебники съежились в настороженном ожидании.
– Пошли, ребятки. Мы уезжаем из этой богадельни, – объявил журналист.
Он достал из шкафа коробку из-под мыла с отверстиями для воздуха. Коко уже дважды переносил такое путешествие и легко согласился запрыгнуть внутрь, но Юм-Юм отнюдь не собиралась следовать его примеру.
– Давай-давай, милая!
Юм-Юм в ответ сжалась в комок, став тяжелой, как свинец, и вцепилась в ковер восемнадцатью острыми маленькими коготками. Тогда Квиллер достал консервный нож и баночку с голубой этикеткой. Кошка оторвалась от ковра и со страстным урчанием прыгнула на комод.
– Ладно, сестричка, – сказал журналист, хватая ее. – Это было подло, но у меня нет другого выхода. Откроем цыпленка, когда доберемся до Хламтауна.
Когда Квиллер с двумя чемоданами и пятью коробками (в четырех были книги) прибыл в дом Коббов, он с трудом узнал свою комнату. Зубоврачебное кресло и орга́н исчезли, но в углу появилась пузатая печь с аукциона. Добавились две лампы: одна для чтения, сильно походившая на маленький кассовый аппарат, другая – напольная, ее ножка некогда была мушкетом. По-прежнему гневно смотрела старуха со стены над камином, и меланхоличный коврик все так же грустил на полу, но зато радовали глаз шведское бюро, большой книжный шкаф без дверец и старомодное кресло – массивное прямоугольное сооружение с откидывающейся спинкой, мягкими черными кожаными подушками и такой же скамеечкой для ног.
Квиллер открыл коробку из-под мыла. Оттуда выскочила Юм-Юм и бешено заметалась по комнате, успокоилась она только на шкафу. Коко вылез медленно, с оглядкой. Он последовательно и тщательно исследовал помещение: одобрил красные подушки на сиденьях позолоченных стульев, три раза обошел пузатую печь и, похоже, не нашел ей хоть мало-мальского применения, вспрыгнул на каминную полку и обнюхал образчик примитивизма, потерся мордочкой об угол рамы и перекосил картину, после чего изящно улегся между двумя медными подсвечниками.