Ключ я тоже взяла. Сидеть в номере я не собиралась. Но вдруг там обнаружится что‑то важное или интересное. Запасная бутыль с амброзией, например? А поэтому стоит туда заглянуть. Если меня сразу же не выпрут, конечно.
Выходя из ресторана, я столкнулась с тем мужчиной в розовой рубашке. Он обращался ко всем с вопросом, не видели ли они где‑нибудь зажим для галстука с бриллиантом.
Я бы на его месте не кричала про бриллиант. А зажим‑то, похоже, забрал Гермес.
Я снова прибыла на 39–й этаж. Чувства мои были расстроены. Потому что намерения Гермеса стали абсолютно ясны — скрываться от сына, не видеть его и уж точно не забирать у этой так удачно подвернувшейся наивной няньки. А что гласит контракт в этом случае? Ребенок навсегда остается у меня? Или помещается в какой‑нибудь общий дом для особенных детишек? Вот не помню.
От двери номера Гермеса ко мне порхнул солидный дядька в костюме, он улыбался похоже искренне, но я насторожилась — вот сейчас и выпрут меня. Дядька сказал:
— Добрый вечер, мисс Меллон. Мистер Олимпус позвонил и сообщил, что вынужден срочно уехать, но номер оплачен до завтра и он попросил предоставить его вам. Белье уже меняют.
В этот момент из номера выкатилась тележка, ее толкала горничная.
— Спасибо, — проговорила я.
Вот это скорость. Нет, не у Гермеса — с ним‑то все понятно: божественные силы. А вот у обслуги в этом отеле. Ну и ну. (Вероятно, Гермес позвонил управляющему в тот момент, когда кружил вокруг Статуи Свободы).
И я наконец вошла в апартаменты лучшего номера гостиницы. Здесь было три больших комнаты. Везде горел яркий свет. Красиво. Чисто. Абсолютно никаких следов чьего‑либо предыдущего присутствия. Я усадила Петера на ковер, а сама пробежалась по номеру.
Чудесный вид на освещенный огнями пароходов и набережной залив, широченная кровать, плоский телевизор размером с Техас, пальмы в кадушках у окон, глянцевая ванная словно с картинки. И ни одной вещи Гермеса Олимпуса.
Что ж. Вернусь домой. Дождусь двух часов дня. Позвоню в агентство и сообщу, что отец не явился забрать ребенка и послушаю, что они скажут. Могу почитать контракт на досуге, все равно мне сегодня не уснуть.
Куда я, кстати, контракт задевала? Не в него ли я завернула яблочный пирог, который испекла — сама! — по бабушкиному рецепту и понесла на День Рождения Кэтрин. Ой — ой — ой!.. Да нет, слава богу, Кэт никогда ничего не читает, даже этикеток в магазине. Она любит все определять на вид, ну, или на вкус.
«Этикетки пишут для того, чтобы заморочить нам голову, — говорит она. — Типа „здоровый и полезный завтрак: хлопья кукурузные с натуральным медом“! А у меня, может быть, от этих хлопьев желудок колет».