— Нет. Я обязан в первую очередь проинформировать родителей о том, что произошло.
Ладно. Когда мы будем в Лос — Анджелесе, я все равно уломаю его заглянуть к Вивиан. А пока я поинтересовалась:
— Боб закажет для нас билеты на самолет?
— Нет, самолет нам не нужен, — озорно ответил он.
Может, мы полетим на НЛО, которое Корпорация купила у инопланетян?
И вот мы мчимся в Калифорнию, догоняя клонящееся к закату солнце. Мчимся на ржавой старой машине, которую Томас с непонятной мне гордостью, но с вполне понятной иронией представил: «Мой бэтмобиль». Хорошо хоть внутри сиденья удобные и кожаные. Машину мы забрали из мастерской, принадлежащей Корпорации — хотя, похоже, ничем не отличающейся от мастерской обычной. Даже машину, как оказалось, отремонтировать не успели. «Верхняя скорость барахлит,» — сказал Томас.
Когда мы заехали домой переодеться и взять кое — какие вещи, я засунула деньги из холодильника в сумку, в добавку к тем, что там были. Вдруг они пригодятся для расследования? Если же нет, все верну Гермесу. Плохая я оказалась няня.
— Почему Боб тебе до сих пор не звонит? — спрашиваю сосредоточенно следящего за дорогой Томаса. Ох, больно уж он ответственный. Даже машину ведет так, как будто это минимум самолет. И самолет без второго летчика, без автопилота, и даже, пожалуй, без крыльев. А скорость всего‑то… что там на счетчике? четыреста…?! Ой, нет, четыреста двадцать миль?! Да разве такие счетчики бывают? И за окном все как‑то больно уж быстро мелькает…
— Значит, нет результатов, — между тем отвечает Томас.
— Что это за счетчик у тебя? Это мили? Откуда там такие цифры? — спрашиваю.
А он, не сводя глаз с дороги, говорит:
— Наша скорость.
— Ну да… Эта машина, это же «форд»?
— «Форд — Гранада» 75–го года, — улыбается Томас одним углом рта. — Слегка усовершенствованный.
Нам навстречу чуть не посредине дороги летит какой‑то идиот, и Томас берет чуть вправо, чтобы пропустить его. А после паузы договаривает:
— Думаю, ты догадываешься, кем.
— Грыыхоруу?
— Угу.
Ойой Грыыхоруу помешан на скорости. На машинах. На летательных аппаратах. Он инженер. И иногда начинает мне рассказывать о каких‑то деталях, моторах, о какой‑то гравитеции или гравитонции. Не помню, да и вообще из его разговоров об инженерии ничего не понимаю. Но из вежливости всегда говорю, что мне ужасно интересно. И мистер Грыыхоруу начинает выдавать все более замысловатые термины, а мне все труднее становится изображать заинтересованность. Обычно положение спасают его двойняшки, налетающие на него с дикими воплями. (На их планете дети всегда рождаются по двое, поэтому сразу после рождения каждому инопле делают что‑то типа татуировки на лбу, чтобы различать их. Татуировка для них совершенно безболезненная вещь, ведь они — желе. Я бы тоже себе сделала татуировку — где‑нибудь на коленке, например, — будь я из желе. Но при моей нынешней плотности очень уж всякие уколы болезненны.)