Томас протяжно и обреченно вздохнул.
— Мы по делу, — сказала я твердо.
— Для тебя я наизнанку вывернусь, — пообещал Бизон и взял меня за руку.
— Вивиан Джемисон, замужество, ребенок, — проговорил мне на ухо Томас.
— Бизон, — сказала я. — Вы не знаете, у Вивиан Джемисон есть ребенок?
— Если и есть, — горячо заговорил Бизон, — то я тут ни при чем. У нас всегда были чисто дру…
— Я знаю, что вы ни при чем, — отрезала я. Ну до чего же он односторонне все воспринимает! Но, выходит, о ребенке он ничего не знает.
А Бизон между тем продолжал:
— Настолько дружеские, что почти всю первую половину этого года мы не виделись. Она сказала, что болеет какой‑то свинкой — ангинкой или чем еще… Но, мол, для других это опасно… Я приходил ее проведать, а она мне и носа не показала. Зато я видел ее нового камердинера или как там их, дворецкого…
Мы, разумеется, не останавливали его, так как он наконец‑то начал говорить нечто не просто разумное, а как раз таки самое нам интересное. А он, видимо, по привычке балаболить в микрофон с утра до ночи и не думал сам остановиться.
— Да только я сразу просек, что никакой он не дворецкий, — самодовольно говорил Бизон.
— А кто? — сорвалось у меня.
— Хы, ясное дело. Только я не понял, чего она его скрывает. Может, он из знати какой — английской там…
— Может быть, — так глубокомысленно сказал Томас, что мне сразу стало понятно — притворяется, что версию Бизона воспринимает всерьез. А потом небрежно добавил: — А как он выглядел, любопытно?
— Смазливый такой мужичок, — с презрением сказал Бизон. — Усики холеные, лицо загорелое, волосы светло — русые… Думаешь, усы наклеенные? — произнес он задумчиво.
— Вполне возможно, — сказал Томас, а сам посмотрел на меня и поднял брови.
Гермес жил у Вивиан. И Вивиан была затворницей, потому что скрывала свою беременность. М — да.
— Так ты пойдешь со мной на вечеринку? — Бизон все еще держал меня за руку, я и не замечала.
— Пойдет, — сказал Томас.
Что? Я округлила на него глаза.
— Отлично, детка, — Бизон поцеловал мне руку. — Куда за тобой заехать?
— Я завезу ее сюда, — ответил Томас.
— К девяти, — сказал Бизон. — Не люблю являться рано, когда все трезвые и скучные. Хы — хы.
Мило. Я почувствовала себя рабыней на невольничьем рынке. Хотя… рабынь не приглашали на голливудские вечеринки.
Когда мы вышли, я спросила Томаса:
— Почему ты сказал, что Сиплый Бизон ненавидит женщин?
— Потому что если б я сказал, что он их любит до умопомрачения, ты бы не поверила.
Мы сели в машину, Томас завел мотор.
— Так, — сказал Томас. — Тебе нужно вечернее платье и, вообще, к стилисту.