Я резко обернулась. По пляжу шел Каторжник – разумеется, в ботинках и неизменных темных очках. Никто другой просто не разглядел бы меня в предрассветных сумерках.
– Не зови меня так, – огрызнулась я, когда мы поравнялись у кромки прибоя.
Он улыбнулся.
– А то что? Ты так же опасна, как твоя сестрица?
– Хочешь проверить?
Я чувствовала, что зарываюсь без повода, но злость и напряжение последних дней все-таки дали о себе знать.
Каторжник сдвинул очки на нос и смерил меня долгим взглядом. Я знала, что это его фирменный жест, но невольно ощутила прилив самодовольства, на пару секунд всецело завладев его вниманием.
– Нет, – ответил он наконец. – Пожалуй, не хочу.
– Что ты здесь делаешь?
– Пришел поговорить.
– И о чем же?
– О нашем альянсе с Джошем. Не стоило мне встревать между вами.
Я покачала головой, и он вскинул бровь.
– Ты вообще не собираешься ему говорить, что ли?
– Все сложно. Как я объясню, почему молчала столько месяцев?
– Чем дольше ждешь, тем хуже становится.
– А я будто не знаю.
Каторжник примирительно поднял ладони.
– Я не собираюсь с тобой ругаться. Или показывать пальцем. Просто хочу извиниться, если перешел дорогу.
Я в очередной раз подумала, как мало его знаю. Он отмотал срок, вышел из колонии и сразу вернулся в свою банду. И все же, когда мы беседовали наедине, его прошлое и репутация словно отступали, обнажая деликатного и по-своему мягкого человека. Я никак не могла сопоставить в голове эти стороны его личности. К тому же меня до сих пор раздражало, что с Джошем он любезничает точно так же. Головой я понимала, что это нормально, а сердцем принять не могла. Не знаю, почему.
– Все в порядке, – сказала я после паузы.
– Значит, без обид?
– Угу. Прости, я хотела поймать пару волн.
И я, не дожидаясь ответа, зашагала к воде. Он некоторое время смотрел мне вслед; я чувствовала это спиной, но решила не оборачиваться. Наконец я оседлала маленькую волну и украдкой бросила взгляд через плечо – но пляж был совершенно пуст.
Случившаяся трагедия словно накрыла Санта-Фелис огромным черным облаком. Элзи не находила себе места, поэтому мы много гуляли. Она говорила, что ходьба ее успокаивает, да мне и самому не сиделось в четырех стенах.
Вечером в воскресенье мы прошли насквозь всю старую набережную и добрались до заброшенного парка развлечений в ее северном конце. Вокруг не было ни души. Мы сели на скамейку и принялись разглядывать американские горки, чертово колесо и другие аттракционы, казавшиеся через решетку задремавшими динозаврами. В этом месте было что-то печальное и захватывающее одновременно. Рано или поздно каждый ребенок в Санта-Фелисе находил лазейку в парк – а оказавшись внутри, застывал в разочаровании. Вблизи аттракционы оказывались маленькими и скучными, повсюду валялись обломки и груды мусора. Поэтому на парк лучше было смотреть снаружи: так он сохранял хотя бы тень своей мрачной загадки. Особенно он впечатлял по ночам, когда гигантские ржавые остовы темными силуэтами выделялись на фоне неба.