Я не стала поддерживать Лукьянчикову – ну хочет Запевалова казаться пуленепробиваемой, и пусть.
На следующий день поводов для издёвок над Волковой прибавилось – нищенский барак никто не забыл. Стоило ей появиться, как все дружно заткнули носы и сделали брезгливые гримасы: «Фу-у, помойкой воняет».
На перемене Запевалова спросила её: «Тебя на вши-то проверили?» И тут же все стали звать новенькую вшивой. Нарочно шарахались от неё. А Эле Смирновой недвусмысленно намекнули, что и она может заразиться. Корчагина на полном серьёзе возмущалась, что мы должны находиться рядом с бичихой.
Во время уроков, конечно, соблюдали внешние приличия, но при каждом удобном случае мальчишки её обстреливали. И если накануне трубки заряжали жёваной бумагой, то на этот раз запаслись гречкой, чтобы больнее было. Запевалова снисходительно фыркала, мол, детский сад, но всё-таки этот обстрел одобрила. Волкова старалась не реагировать, только едва заметно вздрагивала при каждом попадании.
Последним уроком была физкультура. Раздевалки у нас по давней традиции используют не только для того, чтобы переодеться. Корчагина говорит, например, что там нередко запираются парочки из одиннадцатых классов. Но ещё чаще в раздевалке выясняют отношения. Я сама не раз видела, как какая-нибудь «звезда» со своей свитой – типа нашей Запеваловой – затаскивала туда «жертву».
Не понимаю, зачем вообще Волкова пошла на физкультуру после всего, что было. Могла бы просто уйти домой – ведь Свисток, наш физрук, про неё ещё не знал. Ну и, конечно, наши не растерялись. Только Волкова переступила порог раздевалки, девчонки окружили её так, что даже захоти она сбежать – не получится.
Смирнову поставили на стрёме снаружи у двери – на случай незваных гостей. Всё равно в таких делах от неё толку мало. Я под шумок отошла в сторонку, примостилась на подоконнике.
Волкова занервничала. Завертелась на месте.
– Вы чего?
Но девчонки молчали – заранее, на перемене, договорились – и медленно подступали ближе, сжимая круг, в котором трепыхалась наша несчастная новенькая. У всех лица были насмешливые, у неё – испуганное. Мне стало жаль беднягу. Вспомнилось, какой она явилась к нам всего три дня тому назад. Ни за что бы не подумала, что за такой короткий срок можно сломать человека, превратить его в жалкое, затравленное существо.
– Что я вам такого сделала? – взвыла она, когда девчонки, подойдя почти вплотную, стали толкать её из стороны в сторону.
– А ты не догадываешься? Весь класс из-за одной тебя получил двойки! Ещё собрание завтра – тоже из-за тебя. Или этого, по-твоему, мало? – Запевалова говорила негромко, с полуулыбкой.