– Слушай, оставь меня в покое по-хорошему. Не надо за мной ходить.
Тут я хотя бы про записку вспомнила и торопливо всучила ему крохотный квадратик. И тогда произошло что-то непостижимо чудовищное. Он ухмыльнулся, неприятно так, даже не ухмыльнулся, а скривился. Взял мою записку и, глядя прямо мне в глаза, порвал её и бросил. Не прочитав, не развернув даже. И сказал при этом одно-единственное слово:
– Ясно?
А потом неспешно двинулся дальше, как ни в чём не бывало. Я же стояла как замороженная, не в силах пошевелиться, ничего не понимая. Ну а когда наконец смысл всего этого до меня дошёл… Дыхание перехватило, словно острый кол вогнали в грудь. Невыразимое горе вперемешку со жгучим стыдом обрушилось на меня лавиной, раздирая в клочья моё бедное сердце, которое до сих пор колотилось как бешеное. Хотелось кричать, вопить во всю глотку. Я помчалась в подвал, там в пыльном, тёплом полумраке и абсолютном одиночестве вовсю дала волю чувствам. Рухнула на колени и завыла в голос. Мама, мама, мамочка!
Выла долго, до икоты, до изнеможения. Выла, пока какой-то мужик в синей спецовке, видимо, сантехник, не тронул меня за плечо.
– Ты чего, дочка? Кто-то обидел?
Я помотала головой. В другой раз я, наверное, перепугалась бы до смерти, не самого сантехника, естественно, а того, как он незаметно подошёл. Ну и смутилась бы тоже. А тут – всё до фонаря. Кроме нестерпимой душевной боли, я вообще ничего не чувствовала и ни о чём думать не могла. Даже если бы этот мужик оказался вдруг маньяком, мне и то, кажется, было бы всё равно.
– А чего так убиваешься? Случилось что-то? Может, помочь надо?
Я опять помотала головой, но между тем постепенно утихла. Наревевшись, выползла на свет, обессиленная, полностью раздавленная. Увидела своё отражение в зеркале вестибюля – уродина, жуть! Волосы из заколки выбились и растрепались, будто меня за них оттаскали как следует. Отдельные прядки прилипли ко лбу. Коленки в пыли. Лицо багровое, распухшее, нос лоснится. Фу!
Хорошо, что шёл урок и никто меня такой раскрасавицей не видел. Я наспех затянула новый хвост, ополоснула под краном лицо, отряхнулась, но всё равно видок был такой, что лучше никому на глаза не показываться.
Хотела пойти домой, но вспомнила, что оставила вещи в кабинете: я же отпросилась выйти «на минутку». Посмотрела на часы – скоро должен был закончиться следующий, пятый урок. И тут меня осенило – в сумке лежит мой дневник! Если его кто-нибудь из наших прочитает, мне – конец! Внутри всё похолодело. Не дожидаясь звонка, я побежала в кабинет математики.