— Мне понравилась ее шляпка, — вдруг подала голос Роузи. — Я тоже такую хочу! И платье!
— Правда? Какого оно было цвета?
Он молча и терпеливо ждал. Наконец девочка показала на графин с водой, стоявший на столе, хрустальный графин с перевернутым стаканом вместо крышки. В серебристой полоске на горлышке отражался свет, льющийся со двора; он сиял и переливался.
— Вот такое! — сказала девочка, застенчиво улыбнувшись.
«На ходу переливалось… как прохладная вода», — примерно так выразилась Эдит, горничная Уайетов.
Ратлидж медленно выпрямился и повернулся к Хильдебранду.
— Будьте добры, мистер Эндрюс, извините нас, мы сейчас вернемся, — отрывисто произнес начальник полиции Синглтон-Магна. Не дожидаясь ответа, он обошел стол и посмотрел на Ратлиджа.
Они вышли в темный, душный коридор, осторожно закрыли за собой дверь и отошли подальше, чтобы их не было слышно. В дальнем конце коридора находилась другая дверь, за которой сидел Моубрей. Она была в тени. Ратлидж поймал себя на том, что думает о нем.
— Он не убивал их, — сказал он, обращаясь больше к себе, чем к Хильдебранду.
— Мы ничего не знаем наверняка, — возразил Хильдебранд.
— Девочка только что описала шляпку и платье, которые были на мисс Тарлтон. Если на станции была мисс Тарлтон, если Моубрей видел и искал именно мисс Тарлтон, значит, его жена и дети погибли в шестнадцатом году. И только в его воображении… — Он замолчал. Кто лучше его понимал, на какие фокусы способно воображение? Как то, во что ты веришь, искажается и преображается из-за твоих поступков… Когда дом Моубрея разбомбили, его не было в Лондоне; он не мог спасти жену и детей. Он воевал во Франции, а домой приехал только на похороны. С тех пор не было дня, чтобы он не тосковал по ним. До такой степени, что в трудную минуту он увидел то, что хотел увидеть больше всего на свете… возвращение к прошлому.
— Мы ничего не знаем наверняка! — упрямо повторил Хильдебранд. — Можно ли допустить такого маленького ребенка в зал суда? Получится фарс! От перекрестного допроса она растеряется. Или вы хотите подвергнуть их семью еще одному испытанию?
— А вы что предлагаете? И дальше искать убитых детей, расширять район поисков?
— Вас это уже не касается! Раз дети нашлись, вы можете возвращаться в Лондон. Остальное предоставьте нам.
— Тогда позвольте мне один последний опыт. Пусть Моубрей на них посмотрит…
— Вы что, с ума сошли?
— Нет, послушайте меня! — Услышав их голоса, дежурный констебль открыл дверь в начале коридора и просунул внутрь голову, но быстро убрал ее, повинуясь раздраженному жесту Хильдебранда. — Вот что я хочу сделать…