– Вы желаете, чтобы вас исключили, мистер Фэйрчайлд? – загремел преподаватель.
– Поступайте, как считаете нужным, – ответствовал Мэттью, скрестив руки на груди и улыбаясь, как ангел.
Его не исключили. Казалось, никто просто не знал, что с ним делать. От отчаяния его преподаватели начали сказываться больными.
Мэттью выполнял едва ли половину того, что должен был, и ежедневно оскорблял практически каждого в Академии – но при этом оставался невероятно популярным. Томас с Кристофером не отходили от него ни на шаг. Фэйрчайлд разгуливал по залам Академии в окружении поклонников, желавших услышать от него очередной уморительный анекдот. Их с Джеймсом комната всегда ломилась от посетителей.
А Джеймс практически все свободное время проводил на лестницах. И его все чаще называли Козликом Эрондейлом.
– Знаешь, – однажды смущенно заметил Томас, когда Джеймсу не удалось быстро выскользнуть из комнаты, – ты мог бы чуть больше с нами дружить.
– Правда? – Джеймс попытался, чтобы голос звучал не слишком радостно. – Мне бы… мне бы хотелось чаще видеться с тобой и с Кристофером.
– И с Мэттью, – добавил Томас.
Джеймс безмолвно помотал головой.
– Мэттью – один из лучших моих друзей, – почти умоляюще сказал Томас. – Если бы ты проводил с ним хоть немного времени, я уверен, он бы обязательно тебе понравился.
Джеймс глянул на Фэйрчайлда. Тот восседал на кровати и рассказывал очередную байку восьми ученикам, которые сидели на полу и благоговейно не сводили с него глаз. Мальчик перехватил взгляд Мэттью – Фэйрчайлд смотрел в их с Томасом сторону – и отвернулся.
– Общества Мэттью мне и так более чем достаточно.
– Знаешь, из-за этого ты выглядешь не таким, как все, – заметил Томас. – Ты слишком много времени проводишь с простецами. Думаю, именно поэтому прозвище к тебе так намертво приклеилось. Люди боятся тех, кто на них не похож. Они начинают думать, что все остальные тоже чем-то отличаются, а значит, лишь притворяются, что они такие же, как все.
Джеймс изумленно уставился на него.
– Ты советуешь мне избегать простецов? Потому что они не так хороши, как мы?
– Нет, я не… – начал Томас, но Эрондейл уже слишком разозлился, чтобы дать ему закончить:
– Простецы тоже могут стать героями. Тебе это должно быть известно лучше, чем мне. Твоя мать была из простецов! Отец рассказывал мне о ее подвигах – еще до Восхождения. Мы все здесь знаем великих Сумеречных охотников, которые были простецами. С чего ради нам отделять себя от тех, кому хватило храбрости попытаться стать такими же, как мы сами? От тех, кто, как и мы, хочет спасать людей? Почему мы должны считать их ниже себя, пока они не докажут, что достойны этого, – или пока не умрут? Я не буду так себя вести.