— Старые долго не продержались.
— Поэтому вы, Мать Скаер и юный принц Друин останутся в качестве заложников.
— Хм-м-м-м-м-м-м. – Отец Ярви поднял скрюченный палец и побарабанил им по подбородку. – Прекрасное предложение, но летом в Скекенхаусе довольно душно.
Мимо лица Колла вжикнула стрела, так близко, что он почувствовал ветер от нее на щеке. Она тихо попала предводителю воинов в плечо, прямо над кромкой щита.
Из леса полетели еще стрелы. Закричал мужчина. Другой вцепился в стрелу, попавшую в лицо. Колл прыгнул к Отцу Ярви и утащил его за толстый ствол священного дерева. Он быстро глянул на воина, который бежал к ним с высоко поднятым мечом. Тогда вперед вышел громадный как дом Досдувой, взмахом огромного топора сбил человека с ног, и тот покатился прочь в облаке сухих листьев.
Тени сплелись; всюду кромсали, кололи и врезались в приношения, раскачивая их. Спустя несколько кровавых мгновений люди Матери Эдвин присоединились к королю Финну на той стороне Последней Двери. Их капитан стоял на коленях и хрипло дышал – шесть стрел торчали из его кольчуги. Он попытался встать, опираясь на меч, как на трость, но красная сила вытекала из него.
На поляну вышел Фрор. Одна рука сжимала тяжелый топор. Другой он аккуратно расстегнул пряжку украшенного золотом шлема капитана. Отличный шлем, и за него дадут отличную цену.
— Ты пожалеешь, – выдохнул капитан. На его губах была кровь, седые волосы прилипли к вспотевшему подбородку.
Фрор медленно кивнул.
— Уже жалею. – Он ударил капитана по макушке, и тот упал, раскинув руки.
— Теперь можешь отпустить меня, – сказал Отец Ярви, похлопывая Колла по боку. Тот понял, что прикрывал министра своим телом, как мать прикрывает ребенка в бурю.
— Вы не могли посвятить меня в план? – спросил он, поднимаясь.
— Нельзя выдать то, чего не знаешь.
— Не верите, что я могу сыграть свою роль?
— Доверие как стекло, – сказал Ральф, закинув за плечо свой огромный лук из рогов и широкой рукой помогая Ярви подняться. – Красивое, но только глупец станет много на него взваливать.
Закаленные воины Гетланда и Ванстерланда со всех сторон окружили поляну, и Мать Эдвин одиноко выделялась среди них. Коллу было почти жаль ее, но он знал, что жалость никому из них ничего хорошего не принесет.
— Похоже, мое вероломство было лучше вашего, – сказал Ярви. – Уже дважды ваша госпожа пыталась стереть меня с лица земли, и все же я еще здесь.
— Ты известен своим вероломством, паук. – Мать Эдвин плюнула фиолетовым соком коры ему под ноги. – А что насчет священной земли Отца Мира?