— Нет! – прорычала Скара. Ее желудок сжимался от одного запаха еды, и она вскинула руку, словно собиралась сбросить все на пол. – Унеси это!
Невольница вздрогнула, словно ее гнев был занесенным кнутом, и Скара мгновенно почувствовала укол вины. Затем она вспомнила слова Матери Киры после того, как дед продал няню Скары, и она плакала много дней. Чувства к рабу – это чувства, потраченные впустую. Так что она взмахом руки нетерпеливо отослала девушку прочь, представив себе, как это сделала бы королева Лаитлин. В конце концов, теперь она сама была королевой.
Боги. Она была королевой. Ее желудок снова свело, тошнота подступила к воспаленному горлу, и Скара приглушенно кашлянула, наполовину рыгнув, наполовину зарычав от разочарования. Она сжала кулак, словно собиралась ударить свои мятежные внутренности. Как она могла надеяться склонить к своей воле королей, если её желудок ей не повинуется?
— Что ж, перед сегодняшним советом еще многое нужно сделать, – сказала Сестра Оуд, поворачиваясь к двери. – Могу я теперь вас оставить, моя королева?
— В ближайшее время тебе от меня отделаться не удастся.
Министр замерла, и Скара увидела, что ее плечи пошевелились, когда она глубоко вздохнула. Затем она повернулась, решительно скрестив руки.
— Со мной вы можете говорить, как пожелаете. – При первой встрече Сестра Оуд, может, и казалась мягкой, как персик, но Скара начала припоминать, что внутри персиков крепкая косточка, о которую неосторожный обломает зубы. – Но такое поведение плохо подходит королеве. Выкиньте что-то подобное перед Утилом или Гормом, и все ваши достижения пойдут прахом. Ваше положение недостаточно сильно для такой слабости.
Каждая мышца Скары напряглась. Она уже была готова взорваться яростью, как вдруг поняла, что Оуд права. Скара вела себя с ней как с Матерью Кирой. Словно раздражительное дитя. Ее дед, великодушный ко всем – и по части богатства и на словах – был бы сильно разочарован.
Скара закрыла глаза и, почувствовав, что под веками покалывают слезы, задержала дыхание, а потом, содрогнувшись, выдохнула.
— Ты права, – сказала она. – Это недостойно даже попрошайки, не говоря уже о королеве. Я прошу прощения.
Сестра Оуд медленно выпрямила руки.
— Королеве никогда не нужно извиняться, особенно перед своим министром.
— Тогда позволь мне по крайней мере быть великодушной. Я знаю, ты об этом не просила, но до сих пор ты была мне верной опорой. Я всегда предполагала, что однажды стану королевой, и буду говорить с великими людьми в высоких залах, и заключать мудрые сделки от лица своего народа… Но просто мне никогда и не снилось, что это случится так скоро, и с такими высокими ставками, и без деда, который мог бы помочь. – Она вытерла глаза ладонью. – Мать Кира пыталась подготовить меня к бремени власти, но… мне кажется, к этой тяжести никто не может быть по-настоящему готов.