– Ты Абрау Дюрсо читала что-нибудь?
Мира тоже почти автоматически ответила:
– Да, конечно. Сейчас просто не помню, что именно.
Добродушный старый нормировщик Пассуманский, обычно мирно подремывающий над своими бумагами (мы шутили, что его надо лишить премии за игнорирование техники безопасности: он засыпал, держа в руке остроконечную ручку), начал заикаясь объяснять, что ему кажется, что Абрау-Дюрсо – марка вина, или что-то в этом роде. Смеялись все дружно.
(«Писателя» Абрау Дюрсо изобрел наш бухгалтер Кривко, когда во время длительной поездки в Читу его изводила занудными разговорами в купе высокообразованная дама. Я применил чужой розыгрыш, совсем не ожидая, что эффект будет точно такой же).
Вторая шутка была полностью придумана самой Мирой. Однажды она живописала посещенную накануне оперу «Пиковая дама» по теме: «Ах, голоса! Ах, Пушкин!». Я тоже очень люблю Пушкина за его прозрачную и бездонную глубину и оскорбился за него дешевыми «ахами» невежды.
– Мира, а ты помнишь какие нибудь стихи Пушкина из «Пиковой дамы?», – спросил я совершенно невинно.
– Очень много, массу, – ответила Мира.
– А можешь вспомнить что-нибудь? – не отставал я.
– Ну, например: «если б милые девОчки»…ну, в общем, – очень много, просто сейчас на память не приходит…
– Когда придет, – обязательно расскажи и запиши. А то всем остальным трудящимся «Пиковая дама» известна только в прозе.
Лицо «пушкиноведки» стало цвета державного флага, ей не хватило даже сил посмеяться над собой…
Все розыгрыши и подначки просто скрашивали нашу серо-производственную, довольно напряженную, жизнь, нисколько не ухудшая дружеских отношений. А вот когда спустя несколько лет я дал «отлуп» неким дамским притязаниям Миры, я обрел «заклятого друга». Ее «дружеские» происки были последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Я принял важное для своей судьбы решение, изменившее мою жизнь в 1982 году. Об этом – позже.
Квартирный вопрос портит, но не всех
Збудуй хату з лободи,
До чужоЇ – не веди!
(Народное)
Неожиданно начальство проявляет, на мой взгляд, непомерную активность в решении жилищных проблем своего офицера – меня. Конечно, я – «любимчик командира», но не до такой же степени. Ну, не могу же я объяснить заботливому Дмитрию Николаевичу, что связан договором о двухлетних каникулах, точнее – отсрочке в семейной жизни. Что мне, собирающемуся на целый год в Ульяновск, срочное жилье не очень-то и нужно…
Первое жилье, которое радостно «выбивает» для меня Дмитрий Николаевич, – комната в сборно-щитовом доме в Песочной. Часть сама строит эти четырехквартирные домики с печным отоплением, чтобы хоть немного смягчить остроту жилищного кризиса. Собственно, это вовсе не какой-то внезапно возникший кризис: это постоянно действующий фактор нашей жизни. Все комнаты и квартиры строящихся деревянных лачуг уже давно расписаны-переписаны наперед. Дмитрию Николаевичу стоит огромного труда раздвинуть плотный строй жаждущих, чтобы вдвинуть туда своего любимчика. Я, пожалуй, могу писать это слово без всяких кавычек и даже гордиться этим: не каждый мог стать «любимчиком» у сурового и справедливого ДН…