Направил луч на человека в желтом пончо.
Обилие крови просто ошеломляло.
Будто алая паутина на желтом пластике накидки, она разбегалась дюжиной отдельных ручейков, как замедленное воспроизведение деления вируса, собираясь на полу лужей. Кровь хлестала из шестидюймового разреза у основания шеи над ключицей, брызжа с одной стороны аэрозольным туманом, а с другой выталкиваясь ярко-алыми артериальными струями, и каждая последующая взмывала по все более низкой дуге по мере того, как сердце раненого отказывало.
Лицо его побледнело, как полотно, и он смотрел на Итана без всякого выражения, только медленно моргал, словно погрузившись в гипнотический сон наяву.
Наконец он съехал с островка и рухнул на пол, повалив барный табурет.
* * *
В гардеробе спальни Итан реквизировал пару джинсов, футболку с длинными рукавами и черную толстовку с капюшоном. Рубашка и джинсы были на пару размеров маловаты, но вполне терпимо. А вот теннисные туфли, которые ему удалось отыскать, – дело другое. Он сумел втиснуть в них ноги и даже зашнуровать, но хождение в них было сущей мукой, гарантируя натереть мозоли за считаные минуты.
Зато ботинки покойника куда большего размера выглядели достаточно многообещающе.
Стащив их, Итан надевал одну пару носков за другой, пока ботинки не перестали болтаться на ногах.
Приятно было чувствовать себя снова одетым, еще приятнее – укрыться от дождя в этой теплой квартире. Он испытывал сильнейшее искушение провести здесь еще полчасика, подлатать все ранения, какие удастся, но надо было трогаться. Если обыскивать этот этаж заявится большая группа, бежать будет просто некуда.
Схватив фонарик и мачете, Итан направился к кухонной раковине.
Добрую минуту простоял, подставив рот под водопроводный кран, наполовину обезумев от жажды и все-таки стараясь не слишком налегать на воду.
Открыл холодильник.
Странно.
Стеклянные бутылки молока. Свежие овощи. Картонка с яйцами. Мясо завернуто в вощеную бумагу.
И ни единой фабричной упаковки.
Вынув пакет морковки и небольшой батон хлеба, он затолкал их в боковые карманы джинсов. И уже направился было к двери, когда был остановлен шумом – галдежем и криками, донесшимися с Главной улицы.
Бросившись обратно через квартиру к одному из больших окон, Итан отодвинул одну из штор ровно настолько, чтобы выглянуть наружу.
В двадцати футах внизу – бедлам.
Неустанная пляска света и теней на фасадах и витринах от исполинского костра, полыхающего прямо посреди улицы, несмотря на дождь, в который то и дело подбрасывали целые сосенки и длинные полосы сайдинга, ободранного с домов. Двое мужчин подтащили к огню деревянную скамейку и на глазах у Итана метнули ее в огнище к великому восторгу промокших до нитки масс, набившихся в квартал, причем с приближением к пламени концентрация тел возрастала.