– В чем дело, мама?
– Мы не будем этого делать, – отрезала она, втыкая пробки обратно и ставя флакончики обратно на журнальный столик.
Пилчер воззрился на нее через столик.
– Вы в этом абсолютно уверены?
– Да. Я… я просто не могу.
– Понимаю. – Пилчер забрал флаконы.
Когда он встал, Тереза поглядела на Бена. В глазах мальчика заискрились слезы.
– Ступай в постель.
– Но я хочу увидеть папу!
– Поговорим об этом после. Ступай. – Тереза снова обернулась к Пилчеру: – Прошу проще…
Слова застряли у нее в горле.
Пилчер прижал к лицу прозрачную кислородную маску с тонкой трубочкой, уходящей под пиджак. В другой руке он держал аэрозольный баллончик.
– Не надо, умоляю… – вскрикнула Тереза.
Из сопла вырвалось облако мельчайшего тумана.
Она попыталась задержать дыхание, но уже ощутила на кончике языка вкус жидкого металла с оттенком сладости. Туман лип к коже. Тереза чувствовала, как поры впитывают его. Он был во рту – куда холоднее комнатной температуры, будто ручеек жидкого азота, льющийся прямо в горло.
Охватив Бена руками, она попыталась встать, но ног уже не было.
Посудомоечная машина остановилась, и в доме воцарилась абсолютная тишина, не считая барабанящего по крыше дождя.
– Вы послужите настолько высокой цели, что даже и помыслить о такой не могли, – заявил Пилчер.
Тереза пыталась спросить, что он имеет в виду, но рот ее словно обратился в ледышку.
Цвета будто утекли из комнаты – все распадалось до различных оттенков серого – и теперь Тереза ощутила непреодолимую тяжесть, навалившуюся на веки.
Тельце Бена уже обмякло, его туловище простерлось у нее на коленях, и Тереза поглядела на Пилчера, теперь улыбнувшегося ей сквозь кислородную маску и померкшего вместе со всеми остальным, погрузившись во тьму.
Вытащив из пальто рацию, Пилчер проговорил в микрофон:
– Арнольд, Пэм, я вас жду.
– Итан, мне нужно, чтобы вы расслабились. Вы меня слышите? Перестаньте сопротивляться.
Сквозь туман Итан различил голос – психиатр.
Он тужился открыть глаза, но все усилия дали лишь щелочки света.
Дженкинс взирал на него сквозь свои очки в металлической оправе, и Итан снова попытался шевельнуть руками, но они были то ли сломаны, то ли связаны.
– Ваши запястья прикованы к перилам вашей кровати, – сообщил Дженкинс. – Приказ шерифа. Не тревожьтесь, но у вас тяжелый диссоциативный эпизод.
Итан открыл рот, тотчас же ощутив сухость языка и губ, будто обожженных жаром пустыни.
– Что это означает? – спросил.
– Это означает, что у вас распад памяти, сознания и даже личности. Реальную озабоченность тут вызывает то, что повлечь это могла автомобильная катастрофа, и эти симптомы являются следствием кровоизлияния в мозг. Вас готовятся везти на операцию. Вы понимаете, что я говорю?