– Да, разумеется, и о благополучии Алисии тоже, – прошептала она в ответ и, повысив голос, добавила: – Пойдем в часовню, помолимся о безопасной дороге.
В тесной комнатке нам втроем негде было преклонить колена перед иконой Богородицы, поэтому мы отказались от молитвы и стояли рядом, обсуждая план, который зародился у меня вчерашней ночью. Сначала Екатерина противилась, не желая подвергать меня опасности, затем мне удалось убедить принцессу, что это единственная возможность избежать мрачного будущего.
Она взяла меня за руки и со слезами на глазах попросила быть осторожной.
– Ах, Метта, мы опять расстанемся! Но теперь я – разумная женщина, – печально сказала Екатерина. – Мы не сможем писать друг другу. Пока я не покину монастырь, мне не узнать, добилась ли ты успеха в одном или другом своем деле. – Она крепко стиснула мне пальцы и поцеловала меня в обе щеки. – Да защитят и сохранят тебя все святые, пока мы не встретимся вновь.
Примирение! По Корбелю разносился радостный перезвон церковных колоколов.
– Король и дофин примирились! Объявлен мир! – кричали прохожие.
Мы с моим спутником обескураженно переглянулись, но вовремя заметили победное выражение на лице нашего возчика и, спохватившись, сменили гримасы на улыбки.
– Слава богу и герцогу! – крикнул возчик, перекрывая грохот окованных железом колес о брусчатку и стук бочек в телеге. – Парижанам наконец-то будет что поесть.
У меня сосало под ложечкой, однако я согласно кивнула, радуясь, что уличный шум мешает разговорам. Возчик любезно согласился подвезти нас, и мы не хотели его обижать.
Ив, тот самый парень, который четыре года назад увез моего раненого мужа из Азенкура и доставил его к монахам в Аббевиль, знал нашу печальную историю. Он отправлялся с обозом королевской охоты в Корбель, встречать герцога Бургундского, и по просьбе Люка согласился взять с собой нас с Алисией.
Мы оставили Понтуаз неделю назад и ехали знакомой дорогой, огибающей Париж с севера. Всякий раз, когда телеги проезжали через города или деревни, мы с Алисией прятались, потому что королевским обозам было запрещено перевозить посторонних. Улицы Корбеля мы разглядывали сквозь дырки в холстине, накрывающей повозку.
Окруженный крепостной стеной город располагался на берегах Сены. На улочках вокруг замка кипела жизнь. В узких переулках то и дело вспыхивали драки и потасовки, будто горожане не знали, что враждующие стороны объявили о примирении. Обыватели благоразумно сидели за закрытыми дверями, а лавочники опустили ставни. Колокола продолжали звонить.