– Да, так и было, – кивнул Генрих. – Но благодаря этому ранению я понял, что невыразимая боль и увечье укрепляют внутреннюю силу и решимость человека. Я испытываю благодарность к валлийским лучникам, даже к безымянному бойцу, пустившему в меня стрелу.
В этот момент у затененного края балдахина незаметно возник Оуэн Тюдор и сразу же опустился на одно колено. Юноша был очень хорош собой: широкоплечий и стройный, с темно-карими глазами и выразительным загорелым лицом. Вьющиеся каштановые волосы выбивались из-под зеленой суконной шляпы. Потертая кожаная куртка лучника, подпоясанная на талии, доходила до середины бедер; бордовые шоссы обтягивали длинные мускулистые ноги, обутые в сапоги коричневой кожи. Мешок с арфой он держал закинутым за спину.
– Оуэн, подойди, я представлю тебя королеве! – воскликнул король. – Екатерина, перед вами – Оуэн Тюдор. Этот валлийский варвар умудрился получить образование и даже говорит по-французски… Не так ли, солдат?
Шутливый тон короля Генриха, похоже, был призван ободрить молодого человека, и это сработало: лучник широко улыбнулся, подошел ближе и опустился на одно колено перед Екатериной. Склонив голову, он с певучим акцентом заговорил по-французски:
– Его королевское величество слишком любезен, называя мою неуклюжую речь французским языком. Боюсь, мадам королева с этим не согласится.
– Я согласна с королем, господин Тюдор, – улыбнулась Екатерина. – Ваш французский затмевает мои слабые попытки говорить на английском языке. И если ваша музыка так же хороша, как утверждает его величество, то ваши таланты вдвойне превосходят мои.
Оуэн Тюдор поднял голову и взглянул в лицо Екатерины. Мне показалось, что в его глазах промелькнула искра узнавания, будто какое-то воспоминание застало его врасплох. Но голос лучника оставался ровным, выражение лица не изменилось. Он покачал головой.
– Это невозможно, моя королева. Вас ничто не может затмить, – смиренно ответил он. – Играть для вас – огромная честь. С вашего позволения, мессир, я начну.
– Прошу, – кивнул король Генрих и обратился к оруженосцу: – Эдмунд, принеси табурет для арфиста.
– Когда он успел стать искусным музыкантом, милорд? – осведомилась Екатерина, не отрывая взгляда от лучника. – Он ведь так молод! Где он выучился играть?
– Не знаю. Лорд Хангерфорд завербовал его в свой отряд где-то на севере Валлиса. Я хочу пригласить Оуэна к себе на службу – исключительно за музыкальный талант. Послушайте его. Мне будет интересно ваше мнение.
Оуэн выбрал место, освещенное пляшущими отблесками факелов, и сел на принесенный Эдмундом табурет. Струны задрожали, отзываясь на прикосновение, по долине разнеслись напевные звуки. Настроив инструмент, Оуэн задумался, провел кончиками пальцев по струнам – и начал играть мелодию удивительной красоты. Когда лучник запел, горловые переливы, что расцветили его французскую речь, нашли родной дом в звучании валлийских слов. Уверенный яркий голос лился, будто расплавленное золото. Музыка, которую играл юноша, завладела долиной, уплывала во тьму у скал и, сливаясь с журчанием воды в ручье, зачаровывала необычным ритмом. Хоть это и не была колыбельная, к тому времени, как выступление лучника окончилось, Джоанна поддалась колдовским чарам музыки, и Эдмунд на руках отнес сестру в постель.