Украдкой оглядев собравшихся вельмож, я прониклась благодарностью к Екатерине за то, что она заставила меня надеть траурное одеяние. В черное облачились все, даже пажи и королевские камердинеры, которые в обычных обстоятельствах щеголяли бы в ярко-синих, шитых золотом ливреях. Толпа придворных походила на стаю ворон, а посреди них на троне под черным навесом с серебряными кистями восседала королева. Ее грудь и шею украшали роскошные сверкающие ожерелья из бриллиантов и гагата, а на голове высилось поразительное двурогое сооружение из золотой сетки и мерцающей черной кисеи. Королева не предложила Екатерине присесть рядом с троном, где на одном из табуретов устроилась Маргарита Бургундская, одетая в наряд поскромнее и головной убор поменьше.
– Слишком долго мы были лишены вашего общества, Екатерина. – Голос королевы Изабо разнесся под сводами тронного зала. За тридцать лет, проведенных при французском дворе, она не утратила характерного баварского выговора. – Болезнь и трагедия разделили нас, но родственники должны поддерживать друг друга во времена тяжких испытаний. Свидетельством тому – верность и преданность дофины, нашей дорогой дочери. – Две рогатые леди обменялись понимающими взглядами, что ясно говорило о нынешнем предмете королевских предпочтений.
Екатерина почтительно склонила голову.
– Вы совершенно правы, ваше величество. Мы рады вашему возвращению в Сен-Поль. Надеюсь, ваше здоровье улучшилось.
– Немного, спасибо. Но мне больно! – скорбно провозгласила королева. – Мне больно думать о Франции и обо всех семьях, потерявших кормильцев! Я молюсь за них! – Она набожно сложила руки, затем продолжила, с обескураживающей скоростью сменив предмет разговора: – Вчера меня посетила герцогиня Орлеанская. Насколько мне известно, вы тоже ее принимали.
– Да, ваше величество, – кивнула Екатерина, повысив голос, чтобы ее слышали. – Судьба герцога Орлеанского доставляет его супруге невыносимые страдания, но Бонна носит под сердцем дитя, и эта счастливая весть, несомненно, доставит радость высокопоставленному пленнику.
– Она просила вас ходатайствовать перед королем Англии по поводу освобождения герцога, не так ли? Кстати, ваши фрейлины могут подняться, – небрежно промолвила королева, окинув нас испытующим взглядом. Я ощутила его, словно укол кинжала.
– Она действительно просила меня заступиться за мужа, ваше величество, но я не имела возможности ответить согласием. – Екатерина вздернула подбородок, словно ожидала порицания.
– Знаю и одобряю, – с поразительным спокойствием заметила королева. – Франция не должна выступать в роли просительницы у Англии. И все же отказ короля Генриха освободить за выкуп нашего племянника герцога Орлеанского свидетельствует о прискорбном отсутствии королевского достоинства. Генриху не мешало бы понять, что выигранная битва не гарантирует ему трофеев, ради которых он начал войну.