– Ничего плохого про господина начальника губернского полицейского управления сказать не могу, да и хорошего, наверное, не буду, – подтвердил, чуть осоловев, Родин. Все же с утра шестидесятиградусный бальзам пить было рановато.
– А затем врывается, значит, в кабинет исправник и тоже орет, что сюда едет охранка из самой Самары и что сам Столыпин по личному приказу их величества назначил следить за делом секретную службу. Вот я и разболелся от переживаний.
Детали служебной грызни были в этом деле наименее интересны Георгию.
– Так что с сыном их сиятельства? Кто выкрал и при каких обстоятельствах? Чего хотят за его возвращение?
– В том-то и дело, что неизвестно, кто и зачем. Князь с сыном были в нашем городке проездом и остановились на ночлег. Так Соколовский-младший просто исчез, а слугу, через комнату которого надо было пройти, злоумышленники усыпили эфиром. И никаких зацепок, ничего, пусто.
Родин задумчиво постучал ногтем по кофейной чашечке, перебирая варианты.
– А есть ли у его сиятельства враги?
– Да бог с вами, Георгий, какие могут быть враги у благороднейшего человека? Разве что другие князья да графья. Но полиция тут бессильна, – ответил, глазом не моргнув от очевидного вранья, Торопков.
И тут Родин кое-что припомнил. Их сиятельство отличились в подавлении третьего польского мятежа, еще в юность свою, будучи не более чем полковником. Святослав Воинович хоть и не обзавелся столь красочными прозвищами, как генерал-губернатор Муравьев, но в студенческие годы Родин не раз слышал от поляков прозвище Соколовского, которое можно было бы перевести как Палачовский. Неужто готовится новый польский мятеж? Столица давно была охвачена смутным пожаром террора. Иудеи, социалисты и анархисты творили бесчинства на юге. Рвались бомбы, покушались на жандармов и прокуроров в Киеве. После памфлета некоего Михновского, нелепо требовавшего образования какого-то государства на земле Малороссийской, был расстрелян министр Сипягин. Неужели революционная зараза развернула свои демонические крылья и на западе империи?
Родин поделился своими подозрениями, и Торопков подтвердил: поляки и вправду бузят. Некий Пилсудский совсем недавно создал революционную партию «Валка», а на беду ее поддерживают польские магнаты и богатые вельможные паны.
– Возможно, чтобы припугнуть князя, поляки и похитили сына, но выкупа покамест не требуют, – согласился Торопков и картинно заохал, схватившись за сердце. – Ой, не к добру это все, ой, помяните мое слово… Ох, сердце мое бедное…
Родин, покопавшись в своем шкафчике, нашел успокоительные капли и отмерил лекарство для Торопкова: