Летом 19** года все девять номеров гостиницы «Медвежье ухо», как всегда, были заняты степенными постояльцами. В номере, находящемся в мансарде, жил пожилой русский профессор Савостьянов с сыном, мичманом Максимом, получившим сильное ранение, да еще и перенесшим оспу. Мичману насильно дали полугодовой отпуск на лечение, и он, пройдя курс терапии, отправился в Польшу с отцом. Последний был страстный ботаник, обожал Карпаты по причине местной буйной флоры. И диссертацию защитил по данной теме.
В этот раз профессор, видно, не смог противостоять нападкам дочерей – младшей Юленьки и старшей Полиньки, ему пришлось взять на курорт обеих. Они занимали комнаты на втором этаже. Дочкам тут действительно оказалось скучно, как справедливо предупреждал ученый, – ни балов, ни поклонников.
Соседние с ними номера занимал Георгий Родин и степенная семья польских дворян Лутковских: мать с отцом и юный сын, гимназист Янек.
На первом этаже номер снимал голландский художник де Койер со слугой и дряхлая немка с внучкой Дитой и служанкой. Напротив них два номера занимали английский лорд Эдвард Гленерван с юным сыном, гардемарином Джорджем. Адмирал приезжал в эту гостиницу регулярно – залечивал рану, полученную еще в Англо-бурскую кампанию, а вот сейчас взял с собой наследника: как видно, после смерти жены захотелось пообщаться с сыном.
И так называемый охотничий домик, небольшой флигель, занимала семья хозяев: Петр Урбанович со своей женой Барбарой и их немногочисленные слуги.
* * *
Гостиница, надежно спрятанная под кронами вековых карпатских деревьев, представляла собой наимилейшее зрелище: небольшой двухэтажный старинный особняк с мансардой хоть и был сложен из старых, грубо отесанных серых камней, напоминал скорее фахверковый немецкий домик, а не старинный замок. Шарма ему добавляла облицованная резным деревом пристройка, которая когда-то, очевидно, была открытой верандой. И если вечером какой-то путник поднимался к гостинице по небольшой тропинке, которая вилась чуть правее подъездной аллеи, пристройка казалась ему ярким фонарем, так живописно выглядели в сумерках большие, ярко освещенные окна причудливой формы.
Внутри убранство пансионата было не менее примечательным. Небольшой холл, в котором постояльцы оказывались сразу по прибытии, поражало их богато украшенной и отполированной до блеска стойкой, а также огромным кованым гербом, который висел прямо над ней. Правда, из-за малого количества гостей место портье почти всегда пустовало, но медный звоночек неизменно был в исправности на всякий случай. С одной стороны стойка упиралась в стену, обшитую богатыми панелями красного дерева, а с другой почти вплотную примыкала к тяжелой массивной лестнице, ведущей на второй этаж. Эта конструкция явно уступала остальному убранству в изяществе и появилась здесь еще в те времена, когда строили без изысков, но на века. Также в холле располагался миниатюрный камин и несколько простых и на вид не слишком удобных кожаных кресел, которые почти вплотную прилепились к решетке очага. Впрочем, хозяева не боялись, что кто-то обожжется, так как эти места неизменно пустовали.