Едва обустроившись в Вечном городе, она начала плести интриги с французским министром иностранных дел. Целью их был захват города Неаполя, тогда контролировавшегося испанцами, объявление его своим королевством, а французского принца наследником. Оказывается, Кристине снова захотелось стать королевой, но уже не в сумрачной и промозглой Швеции, а на брегах теплого Неаполитанского залива. Политические игры доставляли Кристине огромное удовольствие. Ее всячески поддерживал Ринальдо Мональдески, и Кристина немало удивлялась, обнаружив, что у ее «жеребца» есть не только неистощимая мужская сила, но и ум подлинного интригана. Отличался также кавалер ее двора Сантинелли. Эти двое соперничали между собой и в постели Кристины, и на политическом поприще, что придавало жизни бывшей шведской королевы незнаемую ею раньше остроту и пряность.
* * *
Теперь в галерее разыгрывалась поистине страшная сцена.
Сантинелли, войдя туда исполненным решимости, покачнулся, увидев осужденного, лежащего у ног отца Ла Беля. Священник и сам-то был на грани обморока, а лицо жертвы было вообще неузнаваемо от слез и ужаса. Приговоренный превратился в комок страданий. Он выл, стенал…
– Оставьте его, падре! – крикнул Сантинелли, пытаясь собственным криком пробудить в себе злобу. – А ты… ты уже получил отпущение грехов! Настало время умереть! У меня больше нет права давать тебе отсрочку. Вставай и умри!
И он бросился с обнаженной шпагой на обреченного. Тот вскочил и прижался к стене, глядя широко открытыми, незрячими от слез и страха глазами.
– Еще… еще мгновение… – выдохнул он.
Однако Сантинелли больше не слушал. Он больше не мог выносить всего этого, ненависть и жалость раздирали его сердце. Он нанес удар…
Однако приговоренный лишь покачнулся: оказывается, он носил под колетом панцирь, о который клинок заскрежетал, словно о стекло. Он лишь покачнулся, но не упал. Тогда Сантинелли выхватил кинжал и ударил им, метя в голову. Но жертва отпрянула, и клинок лишь распорол щеку.
– Отец мой, отец Ла Бель! – вскричал раненый.
– Ко мне! – крикнул Сантинелли, и в павильон вбежала стража королевы. Повинуясь знаку, данному Сантинелли, солдаты выхватили кинжалы и принялись наносить удары. Однако ни один из них не был смертельным…
При виде кинжалов, то и дело взлетающих в воздух, при виде брызг крови, пятнающих пол и стены, Ла Бель не выдержал и бросился вон из галереи. Но только он закрыл за собой дверь, как ноги его подкосились, и аббат в полуобмороке упал на колени.
В комнату рядом с местом казни вошла Кристина. Она прижимала руки к ушам, чтобы не слышать воплей, непрерывно издаваемых несчастной жертвой. Это был уже не человеческий голос, а рычание умирающего зверя. Умирающего, но еще не добитого. Священник воззрился на королеву с надеждой, однако ее лицо было искажено гневом.