– Робертс понижает голос, – она заранее все планировала?
Но перед исчезновением он не заметил в поведении Кэтрин ничего странного.
Была ли причина в том, что она не знала, что с ней произойдет? Или знала, но тщательно скрывала?
И вот Эллис задает один из главных вопросов:
– Вы могли бы предположить, что кто-то желал ей зла?
– Хотите сказать, – с ужасом спрашивает Робертс, – что это могло быть…
– Были ли у нее враги, у которых был мотив для причинения ей зла?
Тишина. Слышны лишь звуки собираемой посуды и смех за соседним столиком.
– Вы нашли тело, – произносит наконец Робертс.
– Нет.
– Но у вас есть основания полагать…
– Мы просто рассматриваем все возможные версии.
Молчание. И через несколько секунд Эллис пытается зайти с другой стороны:
– Может, у нее умер пациент, семья не смогла с этим смириться, считала ее виновной?
– Ничего подобного не представляю, – отвечает Робертс.
– Вы уверены?
– Абсолютно уверен.
– Ну что ж, если что-то вспомните… – говорит Эллис. Должно быть, он передает Робертсу визитку. – Благодарю, что согласились на встречу.
В следующую секунду звонит телефон. Эллиса? Должно быть, да. После паузы, видимо, взглядом извинившись перед Робертсом, Эллис отвечает.
– Что на этот раз? – Запись через несколько мгновений обрывается, но не раньше, чем я успеваю услышать первые звуки композиции Майлса Дэвиса.
Эллис разговаривает со мной.
В воскресенье я звонила, чтобы узнать, не опрашивал ли он коллег Кэтрин Галлахер. Значит, он начал в тот день.
– Скольких, Эллис? Скольких коллег Кэтрин вы опросили с воскресенья?
Он задумывается и с вызовом произносит:
– Многих.
Многих. Конечно, Эллис работает быстро. Едва почуяв мой интерес к делу Кэтрин Галлахер – лишь намек на заинтересованность, – он, как тренированная ищейка, ринулся вперед. Он уверен, что женщину убили, и роет землю в поисках доказательств, и еще Джо мечтает быть на шаг впереди меня, и не в моих силах его остановить.
– И когда вы собирались мне это сообщить? – спрашиваю я.
– Вот говорю сейчас.
– Мне нужны все записи. Все до единой.
– И вы их получите. Я с ними закончил. Только время зря потратил, бог знает зачем. – В его голосе слышится горечь, почти обвинение в мой адрес. – Я говорил с каждым в этом чертовом отделении, и знаете, что получил? Ничего! Она не была стервой, не была чокнутой, но ни один человек с ее работы не переступал порог ее дома. Ни разу. Иногда они ходили в кино, выпивали в баре, но Кэтрин всегда уходила первой и всегда трезвая. Она никого к себе не подпускала.
– А как насчет…
– Работы? Она была ее единственной любовью. И у нее отлично получалось. Против нее ничего нет.