Девкалион, стоя вплотную к трутню, увидел, как его зрачки быстро расширяются, затем сокращаются до острия булавки, как будто бы освещение в комнате сначала приглушилось, а затем вспыхнуло с яркостью солнца. Он свалился на пол не менее стремительно, чем если бы блестящая бусинка в его виске обладала массой глыбы, унесшей его вниз.
Среагировав, возможно, быстрее, чем мог бы средний человек — но с черепашьей скоростью, если сравнивать с Девкалионом, — второй трутень отпустил инженера, лицо которого припечатывал к пульту управления. Он потянул руку в карман своей лыжной куртки. Его самоуверенность происходила из запрограммированной личности, которая декларировалась членами новейшей расы Виктора как высшая по отношению ко всем, кого они когда-либо встретят. Но как любая идеология, основанная на лжи, она не сможет быть опорой из-за противоречия с жестокой действительностью. Самой жестокой действительностью, с которой эти создания могли когда-либо столкнуться, были скорость и сила, которые Девкалион получил от необыкновенного удара молнии, вдохнувшей в него жизнь — и много больше, чем жизнь — пришедшую из бури.
Кулаки Девкалиона были размером с кувалду. Снесенный жестким ударом, пораженный трутень повернулся назад. Шквал ударов по горлу порвал трахею. Он ловил воздух ртом, но ничего не поступало. Лишенный дыхания, он не мог найти силы сбежать из удушающего захвата. Шейные позвонки раскрошились в этих тисках, и он свалился в объятия своего палача, а затем из них на пол, такой же несопротивляющийся, безвольный и безжизненный, как тряпки, стянутые в узел.
Первый трутень подвергся мозговому зондированию не так, как настоящие люди. Он оставался живым, дергался на полу как жук со сломанным панцирем, царапая ковер руками. Толчки вызывали щелчки зубами. Глаза бешено вращались в глазницах. Из носа извергался бледно-голубой пар, не ритмическими выдохами, а непрерывными струйками.
Девкалион нажал одним ботинком на шею создания, зафиксировав на месте. Он нажал сильнее, всем своим весом, пока треск и хруст позвоночника, как щелчок выключателя, не положил конец спазматическим движениям и выходу пара.
Когда он оторвал взгляд от мертвого трутня, то обнаружил, что инженер смотрел на него с ужасом. Габариты Девкалиона были не единственной его чертой из тех, что могли вселить будоражащий страх даже в самых бесстрашных людей.
За одним исключением, его раны быстро заживлялись, и он никогда не болел, но поврежденная часть его лица, ставшая таковой в результате столкновения с его создателем столетия назад, служила постоянным напоминанием, что он тоже был, в конечном счете, смертным. Возможно, во всем мире только у Виктора была сила, чтобы его уничтожить, но это была теория, подтверждения которой он избегал искать. Изломанная поверхность и гротескные вогнутости этой половины его лица частично скрывала сложная многоцветная татуировка, выполненная монахом тибетского монастыря. Дизайн был гениальным, отвлекающим взгляд от серьезных шрамов и отвратительных форм, на поверхности которых светлые чернила, казалось, находились в непрерывном движении. До сих пор Девкалион обитал в основном в ночи и тенях, потому что любой мог разглядеть через татуировку правду, если бы вглядывался достаточно долго — прямо как смотрел радиоинженер.