Халат из голубого шелка, который материализовался вокруг нее, снова превратился в туман, как дым, поднимающийся от сухого льда, и этот туман поглотился ее кожей. С пальцев ног до верхней части головы она покрылась рябью, как мираж в жару, и идеальные сексуальные пропорции ее тела растаяли, когда плоть и кости поплыли, как мягкий парафин. Немного вещества от ее туловища налилось в протянутую правую руку, которая раздулась, кожа растянулась, как оболочка колбасы, под завязку набитая разжиженным мясом. Кисть руки потолстела, а язык во рту этой руки распрямился в их сторону, теперь серебристо-серый, плоский, как ленточный червь, вьющийся по воздуху, его кончик был выпуклым как капюшон кобры.
Дэггет издал крик отвращения и ужаса, что испугало Фроста, но также подготовило к оглушительному шуму от пистолета партнера, шесть быстрых выстрелов, которые эхом отразились от кафельного пола и стен, от стекла двери в душ, от зеркала, как пролетающие через центр бури облака, когда гром разбивает небо. Расстояние было минимальным, а Дэггет был мастерским снайпером, и Фрост увидел пули, вцепляющиеся в обнаженное тело, которое теперь было таким странным, как чье-то отражение в одном из тех кривых зеркал в комнате смеха на ярмарке.
Но кровь не лилась, раны не становились мокрыми и красными. Тварь не упала и не отшатнулась назад от удара мощных пуль, а вместо этого вобрала их, как пруд вбирает брошенный камень. Плоть даже покрылась углублениями с концентрической рябью, как это происходило с водой. Ткань получила пули и в мгновение ока сомкнулась вокруг них, гладкая и неповрежденная.
Следующие четыре выстрела Дэггета возымели не больший эффект, чем первые шесть, за исключением того, что волнистый серый язык вдруг стал толще и выстрелил в него с молниеносной скоростью атакующей змеи. Это больше был не язык, это было сверло, и оно сверлило лицо Дэггета. Через мгновение он перестал уже быть также и сверлом, а, казалось, стал шлангом от пылесоса, высасывающим содержимое его головы, взорвав его череп как бумажную оболочку, голова исчезла в момент.
Выходя задом через дверной проход ванной комнаты, Фрост споткнулся, почти упал, вернул равновесие.
В ванной комнате, за открытой дверью, пистолет Дэггета громыхал по плиткам на полу, но его обезглавленное тело не завалилось. Прожорливое серое щупальце теперь, казалось, состояло из роя чего-то маленького, миллионов крошечных серебристых пираний, и все они направлялись вниз через его шею, в его мертвое тело, по всей видимости, удерживая его прямо, его ноги дрожали, а ступни, казалось, танцевали по полу ванной комнаты. Виднеясь за обезглавленной марионеткой, существо, которое было красивой женщиной, сейчас невозможно было как-либо назвать, пятнистая серо-серебристая масса, с комками красного, которые быстро темнели до вен древесно-серого цвета, больших размеров, чем прежде. Оно стало даже больше, когда содержимое трупа было вытянуто, как вода через соломинку, пока не осталась только пустая одежда, колеблющаяся в воздухе, как костюм пугала, но затем одежда была скомкана и засосана в вакуумное щупальце.