Неожиданно страстно верующий во все, во что раньше не верил, начиная с инопланетян и до Сатаны, Фрост пробежал через комнату, мимо глаза-в-языке, все еще лежащего на кровати, на лестничную площадку. Его сердце скакало галопом, и он слышал, что задыхается. Он знал, что бежал так быстро, как никогда не бегал, как никогда не мог, но чувствовал, что двигается в замедленном темпе, через воздух, сопротивляющийся, как вода, ноги были свинцовыми, как у глубоководного дайвера в скафандре и массивном шлеме, с трудом пробирающегося по дну океана.
Даже поверх отчаянного рева своего рваного дыхания и стука ног Фрост слышал своего преследователя, жужжаще-шипяще-сопяще-скользящий, как у застежки-молнии, в этом звуке было это все и одновременно ничего, ничего общего с тем тайным скользящим шумом, который доносился из кокона, никогда прежде не слыханный свист, сейчас влажный и, несомненно, биологический звук, но тут же сухой, как несущийся по ветру песок.
Посередине коридора он повернул направо к открытой лестнице, и, изменив направление, обернулся назад. Существо не гналось, ни в форме женщины, ни в виде аморфной массы кипящей ткани, в котором она была, когда, в конце концов, высосала Дэггета. Сейчас она проявлялась в виде оторванной от земли серебристо-серой массы, такой же плотной, как и дымной, кишащий и мерцающий рой из того, что должно было быть насекомыми, такими крошечными, что глаз не мог разглядеть какие-либо их детали, миллиарды миллиардов. Но он знал, что на самом деле они вместе были телом женщины, которая появилась из кокона — они не были чем-то обычным вроде насекомых, а вещество, из которого сейчас состояла женщина — несущееся серое облако, которое, напав на него, разделается с ним так же быстро, как разделалось с Дэггетом.
С пистолетом в руке, но не испытывая иллюзий по поводу того, что он будет эффективным, Фрост спустился по лестнице. Рой пролетел над головой, возможно, намереваясь устремиться вниз, окружить его, проникнуть внутрь лица и растворить глаза в черепе, проникнув и овладев им. Мимоходом, однако, они встретились с люстрой вверху, многорукой латунной штуковиной с чашами из стекла янтарного цвета, в которых находились лампочки в виде языков пламени. Рой прошипел через нее, растворяя цепь, на которой она была подвешена и через которую подавался силовой кабель, покидая фойе, освещенное только лестничным освещением и софитами над дверью.