Рауль принял Анну с седла и, держа на руках, какое-то мгновение смотрел ей в глаза. Глаза были испуганными, но и только. Она не рвалась, не кричала, не звала на помощь. Счастливо улыбнувшись, Рауль широкими шагами двинулся в церковь, крича:
– Отец мой! Где вы, отец мой?
Услышав голос сеньора, попечением которого существовали весь приход, церковь да и сам священник, выбежал кюре.
– Немедленно обвенчайте нас! – приказал Рауль. Анна, которую он по-прежнему держал на руках, вздрогнула, но Рауль воспринял это как знак прижать ее к себе еще крепче. Что он и сделал.
Не сразу у ошеломленного кюре прорезался голос:
– Обвенчать вас, говорите вы, сударь? Но как же… осмелюсь напомнить вам о графине Алиеноре…
– Я помню о ней, – резко прервал его Рауль. – Делайте, что вам велено.
– Но вы уже повенчаны с одной женщиной! – почти в отчаянии вскричал несчастный кюре. – Как же я могу венчать вас с другой?! Наш всемилостивейший Господь…
– Вы что, боитесь, что наш всемилостивейший Господь не умеет считать до двух и запутается в моих женах? – глумливо хмыкнул Рауль. – Не беспокойтесь, ему недолго придется ломать себе голову, ибо завтра же я начну процедуру развода с графиней.
– Тогда, быть может, стоит повременить с венчанием до ее окончания? – робко предложил кюре и в ужасе зажмурился от гневного крика графа:
– Подождать?! Ты прекрасно знаешь, нечестивец, что согласие на развод может дать только папа римский! А его согласия ждут годами! Но я не могу жить без этой женщины. Понимаешь? Я умру, если она не станет моей. А она не согласится жить со мной во грехе. Поэтому – поэтому немедленно венчай нас, или…
– Побойтесь Бога! – простонал кюре.
– Я советую тебе побояться меня! - процедил Рауль, и это было последним доводом, который окончательно вышиб у бедного кюре почву из-под ног.
– Пройдите к алтарю, – прохрипел священник. – Надеюсь, венчание свершится по взаимному согласию?
Этими словами он попытался сохранить подобие достоинства. Ответ он знал заранее. Ведь если женщина не хочет принадлежать мужчине, она не будет цепляться за него так, словно его объятия – это последнее прибежище в ее жизни!
Нет, ну откуда бедному кюре было знать, что объятия Рауля – и впрямь последнее прибежище в жизни Анны?!
…Ей чудилось, она первая из всех живущих на земле постигла истину: вслед за ночью приходит утро, а после тьмы всегда светит солнце. То, что происходило с ней в объятиях Рауля, не имело названия в человеческом языке, не имело цены – то есть за это душу не жаль было отдать на поругание врагу рода человеческого, а не только имя – на осмеяние!