Вой Каролины трансформировался во всхлипы. София, наконец добравшись до нее, продолжила расспросы:
— Детка, в чем дело? Опять Мариано?
Девушка яростно замотала головой, слезы, презрев центробежную силу, капали на ноги Софии.
— Значит, Сандра? Она опять с Денни?
На сей раз Каролина облекла свое горе в слова. Коротко взвыв, она пролепетала:
— Нет. Не он. Не Мариано. И не Сандра. Денни.
— О черт.
Лишь на прошлой неделе София с Хелен обсуждали вероятный для Каролины расклад. Конечно, сейчас она весела и счастлива, фиговый парень отвалил, его место занял классный парень, но как долго это протянется? Особенно когда классный парень — твой босс. Несмотря на все мягкосердечие Денни, девушки знали, сколь серьезно он относится к бизнесу. Если они с Каролиной разругаются, нетрудно предположить, что первым делом прежняя возлюбленная потеряет работу. А за работой в том же направлении последует вся жизнь Каролины — принцессочка из Сент-Джонз-Вуда хотя и вырвалась из цепких объятий мамочки и папочки, но от прежнего стиля жизни не отказалась. Каролина стала танцовщицей в ночном клубе, потому что только так могла обеспечить себе те удобства, к которым привыкла. Лишившись работы, Каролина скорее всего — не пройдет и недели — вернется домой, чего никто ей не желал, ведь она так старательно и успешно училась самостоятельности.
София обняла плачущую девушку:
— Ну же, золотко, успокойся. Что, собственно, произошло? Давай разберемся. Денни не может тебя уволить. По закону не может. Если хочешь, мы найдем на него управу. Обратимся в профсоюз или еще куда… Он не может от тебя просто так избавиться… И существуют другие клубы, этот не единственный, их тысячи, куда можно устроиться…
Утешения гурьбой скатывались с языка Софии, она их не жалела. Те самые утешения, которые она заготавливала для себя на тот случай, если Денни ее выгонит. Ей так хотелось верить в них, что она даже не сразу заметила, как Каролина опять затрясла головой, а ее плач приобрел отрицательный смысл.
— Нет… он меня не увольняет. И мы не расстались. Совсем другое…
Постепенно сквозь призывы к твердости и упорству, которыми сыпала София, она расслышала бормотание Каролины. Оборвав провозглашение нового жизненного курса, она внимательно вслушивалась, пока Каролина, заикаясь, объясняла, в чем дело:
— С-совсем другое… Денни ни при чем. Эт-то я. Я ему сказала.
— Что сказала?
— О ребенке.
Сопереживая расстроенной подружке, София в упор не замечала очевидного. Каролина горевала не о себе, но о Софии. И не столько горевала, сколько терзалась угрызениями совести. Она провинилась.