Лично Сандра не стала бы щеголять перед клиентурой разбухшей плотью.
— Не знаю, София, это как-то… чересчур откровенно. Вряд ли я пошла бы на такое.
И это говорила Сандра, которая ежевечерне щеголяла своим густо татуированным, проколотым во многих местах телом. В отношении телесных приколов она была чемпионкой среди танцовщиц, потому София немного удивилась такой категоричности. Впрочем, Хелен слыхала, что на домашнем фронте у помощницы по хозяйству ситуация не слишком розовая, и, возможно, крепчавшая связь Денни и Каролины частично повлияла на суждение Сандры.
Каролина, хотя и восхищаясь потенциальной отвагой Софии, до сих пор не могла оправиться от шока.
— И ты правда хочешь это сделать? Отдельный номер?
— Скорее, несколько номеров.
— Черт, потрясающе. Ты ужасно смелая, София.
— Дело не в смелости, я вынуждена это делать. У меня нет выбора.
— Ага, понятно, но ей-богу, это так…
— Как?
— Ну, откровенно! Так себя выставлять. Конечно… то есть… блин…
— Что же, спасибо, Каролина, за мудрый совет.
Каролина изумлялась и охала еще часа два. Пока Хелен не напомнила ей, от кого Денни узнал обо всем раньше, чем следовало. А Сандра ехидно заметила: мол, уж она-то, трахая Денни, никогда не выдавала ему секретов из гримерной. Каролина сообразила, что молчаливое покаяние облегчит ее участь.
Несмотря на отсутствие единодушного одобрения, София все больше увлекалась идеей, которая наверняка разрешит кое-какие из ее насущных проблем. К концу следующей смены она почти себя уговорила. Верно, затея странная, также верно и то, что теперь, когда ее беременность заметна, она ощущает себя раздетой более обычного. Следовательно, чем раньше она примется за новый номер, тем лучше. Конечно, она будет чувствовать себя выставленной напоказ, но к этому чувству за годы работы она успела привыкнуть — оно лишь обретет новый оттенок. Правда, отныне ей придется думать не только о себе, но и о ребенке. Скорее всего, в новом танце она станет ощущать себя как-то иначе, тем не менее сомнения, одолевавшие ее, не казались Софии вполне здравыми. В конце концов, если она не готова уверовать в теорию Джеймса об эксплуататорской сущности ее работы — а она абсолютно не готова, — то почему она должна уходить из клуба прямо сейчас? Наиболее резкое возражение против нового номера, поступившее от одного из вышибал, лишь укрепило ее решимость. Джозеф заговорил с ней по собственной инициативе, когда София выходила из клуба:
— По-моему, хватит с тебя, София.
— Извини? — София повернулась к нему.
— Эта твоя новая задумка. По-моему, она неправильная.