Некто Виталий Портников пытает:
«Самый простой вопрос: украинская и русская интеллигенция расстались уже окончательно?
Оксана Забужко: Я очень не люблю это русское слово «интеллигенция», оно действительно русское, в русскоязычном употреблении обозначающее прослойку людей в доиндустриальных обществах, в тех обществах, в которых не было самостоятельных культурных элит, опирающихся на традицию, независимую от самодержца, аристократии. Поэтому все это – разночинство, которое все шло одним пакетом и называлось «русская интеллигенция» – это действительно явление историческое. Если говорить «русская и украинская интеллигенция», то для меня тут изначально есть определенные ошибочки в определении.
Вопрос в том, насколько сегодняшняя русская культура, российская культура (тут тоже можно запутаться в определениях) вообще жизнеспособна, а значит, способна к диалогу. Она ведь всегда была очень монологична, это византийская традиция. Генетически русская культура весьма и весьма монологична, она, с одной стороны нуждается в другом, ином, в подпитке «другостью», но диалога на уровне классического буберовского «я – ты», как такового, там в принципе не было…»
Забужко числится философом и культурологом. Читала ли она, кроме Бубера, русскую литературу? Слова Достоевского о всемирной отзывчивости Пушкина и вообще русского писателя? Но у Забужко по лекалам американских университетов выстроена своя картина мира, духовная история России и Украины: «Виталий, мы сделали эту империю, мы ее создали, наши предки, мои предки в XVI–XVII веке. Мы создали этот миф о Малороссии и Великороссии по аналогии с Малой и Великой Грецией. Кого надо сейчас переводить на русский язык, так это Юрия Владимировича Шевелева (любимый предатель из Харькова, пособник фашистов, которой писал в США! – А.Б.), во всяком случае, небольшие статьи формата «Москва, Маросейка». Я думаю, это очень пригодится для русского общественного сознания, если таковое еще не совсем замерло в ужасе перед надвигающимся на него тоталитарным монстром. Да, собственно, первая волна европейского просвещения и этот образ славянского лица российской государственности со всеми соответствующими и полагающимися византийскому православию мифами – это все «made in Kiev» (сделано в Киеве, англ.), это все «made in» наша Могилянка, Киево-Могилянская академия, даже Отрожская академия, еще пораньше, потому что уже после Петра Первого, когда пошла секуляризация просвещения и когда церковные приоритеты были уже не столь важны, тут малороссы оказались сдвинутыми на второй план, а потом уже пошла провинциализация.