«Он спас мне жизнь, но не хотел возвращаться… Он хотел, чтобы при возможности я спрятал его тело так, чтобы никто и никогда не мог его найти. Так спи же спокойно, командор. В черной дыре тебя уже вряд ли кто потревожит, — Николай еще немного постоял возле шлюза. — Впрочем, меня там тоже не найдут…»
А теперь — к антиперегрузочным кабинам.
Николай не просто не любил это новомодное изобретение с его дыхательной жидкостью, он его ненавидел. Ненавидел выходить из стадии перехода, когда, даже если ты пробыл в кабине не более нескольких минут, выплевываешь всю эту гадость изо рта и кашляешь, кашляешь мокротами, но сейчас другого выхода не было. Даже если кораблю и удастся попасть в то самое игольное ушко, то на фоне недостатка энергии это будет не такое уж и плавное перемещение. И хорошо, если не человек, так хоть корабль выдержит перегрузки.
— После того, как закроешь меня, начинай программу подхода. В случае, если со мной что-нибудь… Курс на Землю.
— Принято, командир. Вы зря волнуетесь, командир…
Ох уж этот сладостный распутный голос! Так и хочется верить.
Улегшись поудобнее, Николай закрыл глаза. Впервые впустил в кабину усыпляющий газ.
«И все-таки так легче, — мелькнуло в начавшем отключаться мозгу. — Вот так, когда знаешь, что шанс проснуться все-таки есть».
«Даже если шансов будет один на миллиард…» — это был уже какой-то другой, сочный голос, голос из его далекого детства…
…Он лежит на чем-то очень огромном и круглом, пытаясь изо всех сил обнять это что-то своими маленькими ручонками. Не получается. Зато сверху его поддерживает нечто очень надежное и крепкое. И потому не страшно. И даже радостно. Радостно от того, что весь мир мельтешит перед глазами. От того, что все вокруг переворачивается и скачет.
Вот над головой возникает расчерченный квадратами и осыпанный лампочками-звездочками потолок, а ноги касаются чего-то твердого. Но буквально через мгновение все вертится и крутится и вот перед глазами уже пол, а лоб щекотно упирается прямо в его ворсовое покрытие. Потом вбок. Влево-вправо. И опять назад.
Он слышит заливистый смех. Это смеется он сам. И огромная дружелюбная тень, склонившаяся прямо над ним. Это она заставляет весь мир вертеться. И это она делает так, что весело.
А потом еще какой-то улыбающийся ребенок, смотрящий на него сквозь огромное сверкающее стекло. Сидит на руках у своего хранителя и в приветливо машет ладошкой.
И голос:
— Вот видишь, никогда ничего не надо бояться. Смотри какой ты красивый, когда улыбаешься. Ты ж у меня счастливчик, тебе обязательно повезет, даже если шансов будет один на миллиард, — такой глубокий приятный голос. Голос, которому хочется верить…