Всякий раз, когда я наведывалась к тележке Адама, чтобы купить у него фрукты, меня ждала сердечная встреча.
Мы виделись с ним только по выходным, потому что в остальные дни недели он возил свою тележку в другие части города. Однако наше знакомство довольно быстро переросло в дружбу, в которой был легкий оттенок флирта. Общение с ним очень забавляло меня, и иногда я часами торчала на Март-стрит, болтая с ним и его покупателями. Вскоре я уже выучила все цены и частенько даже помогала ему торговать, когда он не успевал управиться с осаждавшими его домохозяйками, каждая из которых требовала, чтобы именно ее непременно обслужили побыстрее.
Мне просто нечем было больше заняться, ведь Джеймса целыми днями не бывало дома, а вечером он уходил в театр. В то время он как раз завязал дружбу с Джоном Суитэпплом — театральным критиком, который был более удачлив и статьи которого нередко попадали в популярные журналы. Два или три раза мне пришлось провести довольно скучные вечера, когда Джеймс брал меня с собой в гости к Джону Суитэпплу и тот читал нам вслух отрывки из своих пьес. Как я ни пыталась, я не могла заставить себя всерьез заинтересоваться его опусами, да ему, по всей видимости, это было безразлично. Во всяком случае, все свои реплики, пояснения и вопросы он обращал исключительно к Джеймсу.
Так что, если не считать моего мужа и мистера Суитэппла, кроме моего торговца у меня и не было во всем Лондоне человека, с которым я могла бы поболтать. Адам был из тех людей, которые умеют сразу к себе расположить и обладают даром вызвать собеседника на откровенность. Очень скоро он уже знал все и о моих приключениях в Америке, и о том, как я познакомилась с Джеймсом, и как вышла за него замуж в Нью-Йорке.
Однажды я спросила его, не надоела ли я еще ему со своей болтовней.
— Не-а, — протянул он немножко насмешливо, — мне даже нравится слушать твой пижонский треп.
Я была несколько сбита с толку его ответом и спросила, что он имеет в виду.
— Ну-у… Ты, понимаешь, говоришь грамотно, как барыня какая-нибудь. Ты не такая, как я. Образо-ованная… Ты все можешь растолковать как по-писаному, и все такое. Я так понимаю: ну выскочила ты замуж за барина, ну и правильно… не пойму я, что ты тут со мной торчишь — время теряешь. Я-то уличный торговец — тебе не чета.
Мысль о том, что я говорю «по-барски», показалась мне такой нелепой и забавной, что я громко расхохоталась. Но мое веселье быстро улетучилось, как только я взглянула на лицо Адама и увидела, как оно исказилось от злости. Он, очевидно, решил, что я потешаюсь над ним. Чтобы загладить дурное впечатление, я положила на его руку свою ладонь.