— Не надо сердиться, Адам. Я смеялась не над тобой, а над собой. Ведь ты — мой друг. Мой лучший друг. Поверь мне, я не сделаю и не скажу ничего, что могло бы тебя огорчить.
Чтобы скрыть свое смущение и преодолеть замешательство, он принялся сосредоточенно раскладывать яблоки аккуратными кучками.
— Ну чего ты встала, как оглашенная, — сказал он сердито. — Займись чем-нибудь. Вон, апельсины в порядок приведи, что ли.
Это наше различие в манере говорить, видимо постоянно порождало в нем своего рода чувство неполноценности. До того нашего разговора мне это как-то не приходило в голову, но теперь я поняла, что он очень болезненно ощущал свою необразованность, и я про себя решила, что при первой же возможности постараюсь убедить его, что я совершенно без ума от его смачного выговора.
Он говорил, как настоящий кокни — самоуверенный и хамовитый уроженец лондонских низов. Этот говорок действительно очень оживлял и расцвечивал самые простые слова. Все, что он говорил, меня восхищало, и я никогда не уставала слушать его яркую, сочную речь.
Однажды утром — пошла уже четвертая неделя нашего пребывания в гостинице — я проснулась и обнаружила, что Джеймс уже оделся и ушел из номера. Такая спешка меня несколько удивила, я привыкла к тому, что он всегда вставал позже меня. Впрочем, я не придала этому особенного значения, решив, что у него была назначена встреча где-нибудь в редакции на раннее утро. И хотя в тот день он так и не появился, я не слишком обеспокоилась и, дождавшись вечера, спокойно легла спать, думая, что он, вероятно, до утра засиделся с приятелями в каком-нибудь кабачке.
Но когда на следующий день я снова проснулась в одиночестве, то серьезно встревожилась. Быстро одевшись, я в спешке и беспокойстве спустилась вниз, чтобы расспросить прислугу, не видел ли кто-нибудь со вчерашнего дня моего мужа. Все только отрицательно качали головой; я совершенно растерялась, не зная, что мне теперь делать. Тогда я решила разыскать Адама и спросить совета у него.
Он сразу же развеял мою тревогу.
— Не забивай себе голову. Он наверняка просто перебрал вчера вечером, так я себе это дело понимаю. Заруби себе на носу, что я тебе скажу: он сегодня проснется с распухшей башкой, малость оклемается и, как только сообразит, живой он или уже откинулся, так и приползет к тебе как миленький.
Его слова подбодрили меня, но озабоченность все же не проходила. Пропасть на целые сутки это было так непохоже на Джеймса…
По тому, как насмешливо смотрел на меня Адам, я поняла, он считает, что я хлопочу по пустякам.