Я хотела еще что-то спросить, но он взял меня за руку и вывел на улицу, чтобы посмотреть на фасад здания.
Показывая рукой вверх, он произнес с нескрываемой гордостью:
— Вон там, наверху через весь фасад будет проходить огромная надпись: «ИНСТИТУТ ЗДОРОВЬЯ», а чуть ниже, буквами поменьше: «Доктор Шеппард — консультант». А вот здесь, слева поднимется платформа, на которой вы будете исполнять свой египетский танец.
— Мой… что? — в недоумении переспросила я.
— Вам не о чем так тревожиться, моя дорогая. Та помощь, которую я прошу вас мне оказать, уверен, вам вполне по силам. Вам обязательно понравится работа, которую я собираюсь вам поручить. И уж наверняка она покажется вам интересной.
Когда мы вернулись в его «офис», расположенный в бревенчатой избушке, я постаралась убедить его в том, чтобы он выкинул из головы всю эту затею с «моим египетским танцем».
Вместо ответа он лишь беззаботно улыбнулся.
— Хорошо, хорошо, моя дорогая.
Он встал из-за стола и принялся шарить в большом сундуке, стоявшем тут же. Наконец, переложив с места на место кучу всевозможных предметов, он воскликнул:
— Ага! Вот она, эта книга Шекспира! — Быстро перелистывая страницы, он вскоре отыскал то, что его интересовало. — Вот, Ромео и Джульета.
Он протянул мне раскрытую книгу, указывая пальцем на один отрывок.
— Прочтите вслух и постарайтесь вложить душу в произнесение этих волшебных строк.
Пока я просматривала отрывок, он спросил меня:
— А вы знаете историю любви Ромео и Джульетты?
Я ответила, что читала эту пьесу, но никогда не видела ее на сцене.
— Очень хорошо. Попробуйте представить себе, что вы Джульетта. Джульетта, которую кормилица только что попыталась разуверить в любви и которая теперь с негодованием отвечает своей советчице.
— О, древнее проклятье… — театрально растягивая слова, начала я.
— Нет-нет, — перебил меня доктор, — начните все сначала, только на этот раз — с большим чувством.
Он, конечно, был прав, и на этот раз я постаралась сама почувствовать то, что, произнося эти слова, переживала Джульетта. Нахлынувшие эмоции захлестнули меня и выплеснулись поэтическими строками Шекспира.
«Ведь вот он, вот он, первородный грех.
О, демон-искуситель! Что подлее:
Толкать меня на ложь или хулить
Ромео тем же языком, которым
Она его хвалила столько паз?
Разрыв, разрыв! Меж нами пропасть, няня.
Есть средство умереть в моих руках».
Закончив чтение, я вздохнула и посмотрела на него, не зная, чего ожидать.
Он улыбнулся.
— Все так, как я и думал. У вас великолепное драматическое чутье. Вы прирожденная актриса. Мне этого, к сожалению, не дано. Большинство людей, я полагаю, из страха показаться смешными, не умеют выражать свои чувства. — Взяв из моих рук томик Шекспира и убрав его обратно в сундук, он добавил: — В раннем детстве все мы отличные актеры. Дети как должное принимают смех и веселье, которые они вызывают у окружающих. Потом мы становимся старше и начинаем бояться показывать то, что у нас внутри. Как это ни грустно, но очень рано все мы узнаем, что смех может превратиться в злую издевку, когда о нас говорят не «какой он смешной!», а «да он же смешон!». — Он взял меня за руки и помог встать. — А теперь самое время перекусить. Мы продолжим нашу беседу в «Собачьей голове». Там я расскажу вам, как вы будете на меня работать и каким образом это послужит процветанию моего «Института здоровья».