Некоторые женские характеры, созданные Шекспиром, прочно завладели моим воображением. Меня по-настоящему взволновали образы Джульетты, Дездемоны, Оливии из «Двенадцатой ночи», Розалинды, Виолы и двух девушек, Елены и Гермии, из «Сна в летнюю ночь», что росли, «как вишенки-двойняшки». Но самым любимым и дорогим для меня навсегда остался образ Джульетты. Эта девушка — настоящее воплощение чистой любви, любви, горевшей так жарко, что она неминуемо должна была закончиться трагически.
Хотя большую часть наших вечеров мы и проводили таким образом, вовсе не все они бывали отданы Шекспиру. Нередко мы просто болтали о том о сем. В один из таких беззаботных вечеров я как-то спросила доктора, почему он никогда не был женат.
Он задумался, печально склонил голову и на несколько минут замолк. Я поняла, что мой вопрос расшевелил в нем не самые приятные воспоминания, и попыталась было сменить предмет разговора, но тут он поднял голову и пристально посмотрел на меня. Казалось, он ищет в моем лице жалость и сострадание.
— Дорогая Дара, мне хотелось бы ответить на твой вопрос, но я не осмеливаюсь сделать это, потому что, боюсь, мой ответ оттолкнет тебя от меня. Я не могу решиться открыть тебе скрытую, темную сторону своей натуры, узнав о которой, ты наверняка станешь меньше меня уважать и не будешь уже так тепло и преданно ко мне относиться.
Подавив в себе любопытство, я заверила доктора, что независимо от того, расскажет он мне о своей тайне или нет, мое отношение к нему останется неизменным.
— В какие бы неприятности вы не оказались впутаны, доктор, вы всегда встретите во мне сочувствующего и, надеюсь, понимающего друга.
— Я никогда не сомневался в твоей преданности, Дара. Знаешь, когда мы с тобой наедине, как сегодня, называй меня просто Лайонелом. Это самое меньшее, чем я могу подтвердить тебе свою дружбу. Видишь ли, я не врач. Хотя у моего отца и была медицинская степень, сам я не располагаю никаким официальным документом, который позволил бы мне по праву носить это звание.
Это признание поразило меня до глубины души, и, должно быть, я не сумела скрыть своего удивления.
— Я понимаю, почему ты так удивлена, Дара. Ты ведь знаешь, что я все же кое-что смыслю в своем ремесле. Не стану вдаваться в подробности, но я многому научился у своего отца и еще большему — у других замечательных врачей, с которыми я имел честь работать в качестве ассистента. Я всегда мечтал о профессии врача-практика. Зная об этом, мой отец отправил меня учиться в университет округа Колумбия, где я и поступил сразу на два факультета — филологии и естественных наук. Однако, не успел я проучиться и года, как внезапная смерть моего отца смешала все планы. Мне пришлось вернуться домой, чтобы добывать пропитание для себя и своей матери. Работал я ассистентом у нескольких врачей, практиковавших в наших краях. Я безумно любил свою мать, и, когда через два года она скончалась, мое сердце было разбито. Не в силах оставаться в родных местах я отправился в странствия. Время от времени я открывал в разных городах заведения, подобные этой клинике. Но ни одно из них не просуществовало больше двух лет, потому что, стоило кому-нибудь из местных врачей узнать, что у меня нет медицинского диплома, как меня сразу прогоняли из города.