- Страшное было время. - глухо произнесла я, без интереса помешивая ложкой в тарелке.
- Да, страшное, и, надеюсь, это больше не повторится. Ты всё-таки покушай, Василиса, да пойдем спать. Утро вечера мудренее.
Я покорно кивнула. Силы, откуда-то взявшиеся во время моих вечерних 'развлечений', теперь вернулись 'куда-то' по-английски, не прощаясь. Апатия навалилась с новой силой, и кровать сейчас виделась единственным и самым верным выходом из всего этого сумасшествия.
Когда я начала клевать носом в ополовиненную тарелку, Иннокентий заявил:
- Так, всё. Хватит. Давай-ка спать. Многовато событий на один короткий день для одной маленькой ведьмочки, - и подавая пример, засеменил по коридору в сторону комнаты.
Я сгрузила тарелки в раковину, и, даже не вытерев со стола, поплелась следом.
- Очень уютное кресло! Прямо для меня тут стояло. - мурлыкнул Иннокентий, - Василиса, могу я от тебя позвонить?
- Да. Только домашнего нет, мобильной в сумке возьмите.
Ответила я бессовестно широко зевая. За день я действительно утомилась.
- Василис, ну как я его, по-твоему, оттуда достану? - скривился собеседник.
- Угу, - кивнула я, и спотыкаясь дошла до пуфа возле двери.
Вернувшись в комнату, положила телефон на кресло прямо перед котом и разблокировала сенсорный экран. Только я повернулась, чтобы наконец лечь, как услышала.
- Василииис, ну я же не смогу номер набрать.
- Угу, - как разбуженная в полдень сова, вновь ухнула я, и принялась тыкать в озвучиваемые Иннокентием цифры.
- Спасибо.
- Угу.
Вряд ли кот услышит от меня сегодня что-то более вразумительное.
Иннокентий с кем-то поздоровался, и принялся степенно рассказывать что-то собеседнику.
На словах сконцентрироваться не получалось, да я и не особо старалась, но голос слышала: приятный тембр, низкий, очень мягкий, обволакивающий. Таким голосом говорят обычно надежные и сильные мужчины. Самое то на сон грядущий.
Только моя голова коснулась подушки, как я сразу провалилась в темноту и спокойствие. И в этих темноте и спокойствии я бы и дальше с удовольствием прибывала, если бы солнце не начало нещадно слепить глаза. Я зажмурилась, сморгнула выступившие слёзы и, чуть привыкнув к яркому свету, огляделась по сторонам: мой любимый сквер, моя любимая аллея, моя любимая лавочка... ранее любимая, теперь же я с нее вскочила как ошпаренная. Я начала нервно озираться, пусто, только воробьи чирикают в ветвях высокого кустарника. Я крутила головой на все триста шестьдесят градусов, вот чувствовала моя пятая точка, что где-то готовится гадость. И чутьё не подвело.