Итак… комната. Отделанная под дерево, она обладала удобным диваном, массивным письменным столом и не менее массивным шкафом с кучей книжных полок, видневшихся сквозь тонированные стекла. Там же находилось и кресло, в котором, скрестив на груди руки, сидел Сигурд Сальдозар. А в дверном проеме, ведущем непонятно куда, стояла женщина — ящерица в длинной мантии лекаря. Целый целительский корпус при МАРиС! Это ж как часто, надо полагать, в этом странном вузе народ калечится?!
— Нет на ней больше «щекотунчика», — сообщила Ехтиндра, еще раз осмотрев меня. — Развеялся, и создателя не отследить.
— Уверена? — уточнил блондин, не меняя позы.
— Да чтоб у меня чешуя облезла! — заявила повелительница морга и, как изволил обмолвиться господин Сальдозар — лучший специалист по проклятиям в академии. — Хотя — а-а, — протянула она, задумчиво пошкрябав острый подбородок когтем, а я напряглась, — что, говоришь, активировало заклинание?
— По предположениям некоторых очевидцев, поцелуй.
— Хм, — на этот раз ящерица почесала свою длинную шею и не одним когтем, а всей пятерней. Эдак у нее и правда чешуя отвалится! — Ну так давай проверим! — и, вдохновившись идеей, добавила: — Целуй ее!
Этого я не выдержала:
— Не надо меня целовать! Вы же сами сказали, что проклятия больше нет, — сказала, обняв себя за плечи.
Было зябко, неловко и страшно. Только — только я начала нормально соображать, избавившись от эффекта колдовского взгляда. Только обрела способность думать своей головой, а не под действием любовных чар. Но то, что они, чары эти, развеялись, вовсе не означало, что я не помнила свои ощущения. И от мысли, что блондин сейчас подойдет, склонится надо мной и… Да к чертям рогатым такие испытания! Одно дело убеждать саму себя, что моя симпатия к проклятому василиску вызвана исключительно его странным даром. Другое — почувствовать что‑то, когда этого самого действия нет и в помине.
— Ты вообще молчи, тридцать три несчастья, — отмахнулась от меня Ехтиндра. — Сигурд? Ты идешь или мне самой ее поцеловать? — она хищно облизнулась раздвоенным языком, и я сжалась еще сильнее. Нет уж! При такой альтернативе лучше пусть Сальдозар проверяет долговечность «щекотуна». Во имя безопасности окружающих, угу. А еще лучше кто‑нибудь третий. Ну, должны же в целительском корпусе быть и другие лекари. Или, на крайний случай, пациенты. Или…
— Госпожа Ирмин? — голос блондина вызвал странную дрожь. Или это от холода? Я подняла на него взгляд, но так и не смогла ничего ответить. Сказать, что согласна, не хватило смелости, а заявить о несогласии — желания. Сердце словно замерло, ладони вспотели. И я никак не могла понять, отчего это: от страха или… от предвкушения?