– Твоя безграмотная шутка? – я показал надпись сыну и по тому, как он побледнел, понял, что не его.
Буквально вышвырнув Патрика вместе с его стволом из бронемашины, я щучкой вынырнул из люка, скатился по броне и, умудрившись каблуками приземлиться на асфальт, подхватив не столь ловкого, как я, сына под локоть.
– Быстрее!!! – Я потащил Патрика прочь от РСЗО.
Через десяток шагов, он вырвал руку, и мы смогли устроить полноценные соревнования по бегу по пересечённой местности.
А потом сзади раскатисто ухнуло.
В тыл толкнуло ударной волной. Я упал, Патрик растянулся рядом. Сверху сыпануло всякой дрянью, над нами пролетело что-то большое и пылающее…
Я обернулся – от РСЗО остались только ошмётки, разбросанные по сторонам. Ещё бы немного засиделись в отделении управления, и…
– Улыбнись, батя, нас снимает скрытая камера! – вдруг фальшиво радостно заявил Патрик.
Да, я тоже был безмерно счастлив, что мы всё ещё живы, но причём тут камера?..
Сын показал мне пальцем, причём. При том бетонном столбе, у которого мы разлеглись. Довольно высоко на нём установили видеокамеру наружного наблюдения, которая как раз сейчас пялилась на нас красным глазком-объективом.
Несомненно за нами наблюдали.
И ещё эта надпись кровью…
– Дай! – потребовал я у Патрика оружие.
Снайпером я никогда не был и вряд ли уже стану, но в камеру попал с первого выстрела.
* * *
Липкие от пота пальцы выдернули из кармана телефон.
Заур собрал этот аппарат по кусочкам в больничной палате – после того, как его, истового слугу Закона, разжаловали, низвергли, точно падшего ангела!..
Он вспомнил, как всё было: Алекс Пападакис, шеф, забирает служебный планшет и Знак, а Мигель, мерзкая мексиканская душонка, продажный палач, радуется!.. Глаза заволокло багрово-чёрной пеленой.
«Телефон, – напомнил себе Заур. – Главное сейчас – телефон».
Покорёженный, разбитый пластик, экран «поплыл», почти весь теперь – чёрное пятно. Обломки стали единым целым и не рассыпались только благодаря скотчу, а работало сие устройство исключительно по воле Божьей и, наверное, потому, что Зауру сейчас очень не помешал бы звонок друга. Но друг – друг ли тебе, палачу, разыскиваемый Интерполом Максим Краевой по прозвищу Край? – не желал выходить на связь, а помощь зала в шоу под названием «Жизнь» отменили давным-давно.
Так что, попрощавшись с сестрой и выйдя из больницы, первый делом Заур заглянул в магазин. Нет, не в продуктовый маркет, хотя он уже позабыл, когда в последний раз что-то пережёвывал и глотал, а в самый настоящий бутик для мажоров.
Девушки, скучавшие в просторном светлом помещении, разбитом на два цветных сектора – гламурно-розовый и серьёзно-серый – были бы миленькими, если бы не презрение, сквозившее во взглядах. Подведенные дорогой тушью глазки так и сверлили затылок Заура, единственного посетителя бутика. Презрение пока что по капелькам сочилось сквозь профессиональные улыбки, надетые на лица с десяти утра до восемнадцати вечера, без перерывов. Но скоро сквозь свищ хлынет целый фонтан злобы.