Бондарь почувствовал ледяной ветер, проходящий сквозь него. А за спиной – крики, стрельба, хлопки и треск дерева. Жак прыгнул с места, без разбега, и оказался рядом с Бондарем, взял его за плечи (пальцы, как железные, впились в мышцы) и оторвал от земли. И тут комендант Смоляного разглядел лицо Жака и его глаза. Он увидел, что в них нет ни зрачков, ни радужки – только до боли неприятный ярко-белый свет. Бондарь был храбрым человеком, многое повидал в жизни, а уж в Мире Колоний и подавно, но от такого зрелища не выдержал – обмочился.
– Ух ё! что же это?! – раздался бас Бати.
Бондарь и Жак синхронно повернулись, на пороге небольшого сруба стоял священник, разинув рот и явно пребывая в недоумении, что делать. Жак выбросил руку с сомкнутыми пальцами, будто хотел схватить что-то. Батя с испугу рванул цепь на шее, выудил из-под майки большой крест.
– О, господи! – даже не вскидывая, а просто выставляя перед собой крест, прячась за ним, как за защитой.
Жак заверещал противным высоким – аж ушам больно стало – голосом и посмотрел на свою руку, словно ожидая увидеть ожог. Бондарь, решив, что другого шанса не будет, рванул из стальных объятий. Грудь Жака тут же перечеркнула автоматная строчка, потом ещё одна. Жак запрыгал, вертясь во все стороны. Недалеко, в пределах метра, но невероятно быстро – так, что глаз не мог уследить. В Смоляном уже поднимался крик, отовсюду сбегались мужики и бабы с ружьями. Жак резко взял с места разбег: прыжок – и он уже на середине частокола, ещё прыжок – и он скрылся за ним.
– Комендант, ты живой? – потеребил за плечо солдат с «калашом» и в телогрейке на голое тело.
– Вроде как, – с трудом вымолвил Бондарь.
– Это что за фигня была?
– А я знаю? Быстро в Зелёный Город сообщайте. И всех на стены поднимай! Немедленно!