Уэзер упрямо покачала головой.
– Не знаю. То, что ты делаешь, пугает меня, даже сильнее, чем я предполагала. – Девушка зябко обхватила себя руками. – Меня не столько беспокоит то, что может случиться с тобой, сколько то, что ты можешь с самим собой сделать.
– Я уже сказал тебе. – Дэвенпорт ощутил, как внутри нарастает раздражение.
– Лукас, – прервала его Уэзер. – Я знаю ход твоих мыслей. По телевизору говорили, что вы наблюдали за этими налетчицами целых девять дней. Мне почему-то кажется, что ты манипулировал ими, загонял их в западню. Не знаю, но у меня именно такое чувство.
– Чушь! – вспыхнул Дэвенпорт и собрался выйти из комнаты.
– Лукас!
Лишь выйдя в коридор, он понял, чем занималась Уэзер. Она писала приглашения на свадьбу. Он развернулся, снова вошел в кабинет и сказал:
– Господи… извини. Я не сержусь на тебя. Иногда… я не знаю, что на меня находит.
Уэзер встала.
– Заходи, – пригласила она. – Садись.
Когда Дэвенпорт опустился на стул, девушка села ему на колени. Он в очередной раз удивился тому, какая она маленькая, какие у нее маленькие голова, руки, пальцы.
– Тебе нужно как-то снизить кровяное давление, – произнесла Уэзер.
– Для этого есть пиво, – отозвался Дэвенпорт.
– Поскольку я твой доктор, то имею право сказать, что одного лишь пива недостаточно. – Уэзер прижалась к нему.
– Да? Какое же еще лекарство ты мне пропишешь?
Чокнутый Ансель Баттерс ждал, когда же словит кайф.
– Наконец-то, – произнес он, почувствовав его приближение.
Декстер Лэм лежал на диване. Одна рука безвольно свисала вниз. Глаза пялились в потолок, весь в трещинах розовой штукатурки.
– А я что тебе говорил, чувак… Вставляет только так.
Жена Лэма была на кухне. Не сводя глаз с пластиковой столешницы, она тоже хрипло заныла:
– Эй, Декстер, куда ты положил пакетик? Я же знаю, что у тебя есть.
Ансель не слышал ее нытье. Он пролетал над кокаиновым пейзажем, мелькавшим в его голове: над зелеными холмами, красивыми женщинами, красными «мустангами» и золотистыми лабрадорами. Вся эта красота уместилась в одном комке удовольствия. Голова безвольно склонилась набок, длинные пряди свисали на лицо. Через двадцать минут наркотический кайф испарился, оставив после себя лишь выжженный след. Так бывает всегда. Это неотвратимо, как смена времен года.
У Баттерса в запасе оставалось несколько минут, и он пробормотал:
– Декс, нам нужно поговорить.
Лэм, набивавший еще одну трубку, оторвался от своего занятия и взглянул на приятеля глазами, мутными от передоза и хронического недосыпа.
– Чего тебе?
Его жена вышла из дальней части кухни, почесывая через тонкие трусы лобок.