Из динамиков, установленных где-то наверху, звучали нежные детские голоса. «Святая ночь, сияют ярко звезды, мы славим в эту ночь Христа».
Человек, который мог убить Кэнди Лашез, стоял на холоде и наблюдал за ней сквозь стеклянные двери универмага. Иногда ему была видна лишь ее макушка, иногда Кэнди исчезала совсем, но он старался не упускать ее из поля зрения.
Ничего не подозревая, женщина перебирала товары в отделе нижнего белья, медленно переходя от одной полки к другой.
На самом деле ее интересовало не белье. Ее внимание было приковано к задней части магазина, к отделу бытовой техники. Кэнди остановилась, вытащила черное бюстье, подняла на уровень глаз и критически посмотрела, склонив голову набок, как это обычно делают особы женского пола. Затем повесила на место и обернулась к дверям.
Человек, который мог ее убить, отступил назад, чтобы остаться незамеченным.
К тротуару подкатил автофургон. Из него выпрыгнула коренастая женщина в оранжевой парке и распахнула боковую дверь. На мостовую высыпала стайка детей, все как на подбор белокурые, разного пола, возраста и роста – на вид лет четырех, пяти, шести, семи, восьми и девяти. Фургон направился к парковке, а женщина повела детей к дверям универмага.
Человек достал из кармана бутылку дешевого вина, сунул в горлышко кончик языка, делая вид, что пьет, изобразил пару глотков. Закрывая детей своим телом, женщина провела их мимо него. Вскоре они нырнули внутрь и скрылись из вида. Что и требовалось. Наблюдатель убрал бутылку и снова бросил взгляд на вход.
Кэнди оставалась все там же, в отделе женского белья. Мужчина огляделся по сторонам, проклиная время года: рождественские гирлянды и украшения, грязные смерзшиеся сугробы на улицах, пронизывающий ледяной ветер, от которого не спасают шерстяные перчатки. У него было худощавое небритое лицо. Обветренная нездоровая кожа, напоминающая пергамент на бубне. Желтые от никотина зубы, похожие на старую слоновую кость. Наблюдатель достал из кармана пачку «Кэмела», извлек из нее сигарету и дрожащими от холода пальцами поднес к губам.
Он выдохнул. Ветер унес дым и облачко дыхания. От этого сделалось еще холоднее.
Маслянистый баритон исполнителя, которому никогда не быть Бингом Кросби, старательно выводил слова песни: «Пусть ничто не тревожит тебя в светлый день Рождества, в день, когда появился Христос».
«Господи, когда же он наконец заткнется?» – подумал мужчина.
