Со стен на карету глядели два огромных человеческих лица. Сперва я подумал, что обе фрески изображают одного и того же человека, и человек этот – Павел, строго глядящий на карету спереди и сзади. Но по ряду мелких черт мне стало ясно: одно из лиц – это Киж. Я хорошо помнил его идиосинкратические гримаски, пойманные на рисунках Павла.
Карета как бы ехала от Кижа к Павлу, и это, вероятно, было сознательно заложенным символом.
В углах комнаты стояли раскрашенные деревянные Ангелы – незамысловатые фигуры из тех, что так трогают сердце в провинциальных храмах. Их лица, однако, были вырезаны с величайшим тщанием – и окрашены так искусно, что казались живыми.
Я увидел только трех Ангелов – Огня, Воздуха и Земли. Последний угол был пуст. А потом я заметил Ангела Воды – он стоял на подставке возле окна кареты.
По моему телу прошла волна дрожи.
Это был тот самый фельдъегерь в красной камилавке, что велел мне поспешить с покаянием по пути в Михайловский замок. Теперь его глаза были закрыты, а лицо улыбалось.
– Как это происходит? – спросил я. – Они все оживают?
– Да, – сказал Адонис. – Големы оживают, и Ангелы сходят в свои фигуры. В это время людям нельзя здесь находиться. Когда делают нового Смотрителя, напряжение Флюида бывает таким, что здание дрожит. Никто не может заниматься делом. К счастью, такое происходит не слишком часто… Нам пора идти. Здесь нельзя долго оставаться.
Лишь когда мы вышли из комнаты, я в полной мере осознал, что минуту назад видел место своего рождения.
– Но почему именно карета? – спросил я.
– Удобно для массового производства. У Смотрителя не возникает вопроса, откуда он взялся, – он едет в карете и вспоминает свою жизнь. Никколо Третий выходил отсюда на моей памяти не меньше дюжины раз. Его, конечно, не возили на встречу со Смотрителем, как тебя, – просто объясняли, что он опять был убит. Решение обновить личность Смотрителя оказалось верным – тебя придумали, когда Никколо был еще жив. А после твоего великого подвига Идиллиуму, возможно, больше не потребуются штампованные Смотрители… Ха-ха… Успокойся, Алекс, и не бери в голову. Ты ничем не отличаешься от человека, вылезшего из утробы. Иначе тебя невозможно было бы создать – ты должен понимать это сам.
– Отличается, – сказала Юка. – Он нелюбопытный.
Я только посмеивался: не говорить ей в ответ того главного, что я мог, было невыразимо приятно. Юка чувствовала в моей кротости подвох и глядела на меня с подозрением.
Выйдя на воздух, мы прогулялись по территории монастыря. Адонис показал нам еще одну достопримечательность Железной Бездны – флигель Франклина.