С тех пор я прочно занял почетное место «ротного поэта» и вскоре мои стихи начали печатать в окружной газете. Вся рота читала их и, конечно же, гордилась своим сослуживцем. Был горд и наш старшина, считая, что он тоже участвовал в творческом становлении ротного поэта.
В начале 1940 года я написал несколько стихотворений и отправил в армейскую газету. Их напечатали. Вскоре после этого меня послали в Киев на слет молодых армейских литераторов.
Как сейчас помню, в президиуме были известные в ту пору армейские писатели и поэты. Шел разбор творчества начинающих литераторов. Много было и серьезных, и шутливых выступлений. Молодые солдаты-литераторы сами не раз дружно смеялись, когда со сцены зачитывались их немудреные творения. Некоторые на крыльях своей поэтической фантазии улетали так далеко, что, не имея большого словесного багажа, выдавали истинные «шедевры». Помню, зал взорвался смехом, когда зачитали произведение молодого тульского парня, сравнившего свою любимую девушку, ее красоту и добрый характер с дорогим его сердцу тульским самоваром…
Но все это не обижало нас, молодых авторов. Да и как обижаться – разбор был по-доброму поучительным и полезным. Встречались и интересные, почти профессионально написанные произведения. Иногда было трудно поверить, что все это сочинили молодые парни – солдаты и сержанты.
Возвратившись из Киева в воинскую часть, я был удивлен тому, как изменилось отношение нашего старшины ко мне, «предпоследнему». Стоило мне стать в строй, как он задумчиво начал ходить туда-сюда вдоль строя, потом остановился напротив меня и негромко, но весьма торжественным голосом скомандовал: «Курсант Калашников! Поменяться местами с соседом справа!» Мы поменялись – и я оказался третьим с краю. Придирчиво оглядев строй, старшина снова приказал: «Ищ-ще раз поменяться с соседом справа!» Это повторялось несколько раз, я был уже восьмым от конца шеренги, потом девятым, но ничего не получалось… Не удавалось старшине спрятать меня таким образом, чтобы явно не нарушить ранжира. Печально вздохнув, он приказал мне занять свое обычное место – предпоследнее…
Тут уж я ничем не мог ему помочь – я стремительно рос только в его глазах!..
Служба армейская шла своим чередом: занятия по освоению техники, изучение всей «начинки» танка, оружия. Главное для механика-водителя, да и, пожалуй, для всех в экипаже, – хорошо знать материальную часть и отлично владеть ею в любых условиях. Теоретическая учеба сочеталось с практической – вождением и стрельбой из всех видов оружия, находящегося в распоряжении экипажа. В том числе и из пистолета ТТ (тульского Токарева), которым тогда только что вооружили танкистов.