Еще нам Нур сообщил, что дневная норма руды на шесть человек определена в пятьсот килограммов. Кроме того, в кратчайший срок нам предписывается наладить и ввести в действие процесс обогащения золотоносной руды. Низкая производительность труда тоже будет наказываться урезанием пищевого довольствия. Через час он ждет от нас устного перечня материалов, необходимых для организации добычи и обогащения руды.
— Горно—обогатительная артель по имени: "Крушение Светлых Надежд" торжественно клянётся! Работать, пока смерть не разлучит нас! — Я пошутил, но никто даже не улыбнулся!
— Ну, тебя! И чего ты резвишься? — нервно сказала, осунувшаяся за ночь, Наташа:
— Как будто в пионерский лагерь попали…
— Понимаешь, не принимает моя многострадальная душа и мой воспалённый мозг все это, хоть убей, — виновато ответил я, глядя на девушку.
— Агония мышц моего языка будет продолжаться долго, поэтому придётся терпеть! Понимаешь…
— Понимаю, потому что второй раз за последний год, переживаю подобное потрясение, — медленно и тихо выговорила Наташа.
Она сидела на камне, уставившись в землю и бездумно, как четки, перебирала звенья цепи, сидевшего рядом. Юрки.
— Как будто кинофильм смотрю, про себя… — продолжила она грустно:
— Мыслей в голове нет. И сердце почти не бьётся. Внутри меня холод и пустота!
— Потерпи, пройдет все!
— Шел бы ты… Лейлу успокаивать… — нехотя повернул ко мне голову Житник.
Я осмотрелся и вполголоса доложил:
— Послушайте! Я заметил, что постоянного персонала здесь — всего три человека! Нур и два стражника. Один сидит на скале, там над штольней. Видит все, как на ладони. Второй вокруг штольни ходит. У всех автоматы. Но, судя по их глазам, — служили в стройбате, и их бывший командир, не сойти мне с этого места, поклялся на Уставе, не допускать их к оружию даже в случае атомной войны.
— Нада работать! Золото копать! Давай, говори, что нада привозить, — прервал разговор дюжий напарник Нура, больно ткнув дулом автомата мне в плечо. — Сидеть не нада, работать нада! Давай!
— Отвали, гад! — огрызнулся я. — Нур! Иди сюда!
Нур быстро подошел и, как обычно, услужливо улыбаясь, взглянул в глаза.
— Слушай! Ты о Женевской конвенции слышал?
— Какой женский конь? Лошадь? Учитель ничего про лошадь не говорила…
— Короче, если кто будет по-хамски к нам относиться, я лично тебе голову оторву. Ты меня знаешь. Под пули пойду, но оторву! Понял?
Нур меня знал. Знал, что в молодые годы, если меня задевали хоть словом, то я, не раздумывая, лез в драку, а потом уже разбирался. И мало было на разведке людей, желавших со мной столкнуться. Да и видел, наверное, как я однажды студента блатного за руку водил, как малыша, по промплощадке… Учил относиться уважительно ко всем, кто работает в поле. Буром на меня пошел, зелень пузатая! Ростом под два метра, амбиций ещё больше, а в итоге — сопли по лицу размазывал…