Учитель явился ближе к обеду с жителями кишлака. Доклад Нура он выслушал с едва заметной презрительной улыбкой. Как мы узнали позже, в кишлаке уже знали о гибели вертолета на перевале, и Учителю ничего не стоило отождествить обожженного человека с уцелевшим членом экипажа. Когда Нур кончил говорить. Учитель начал пристально нас рассматривать. Потом улыбнулся и, схватив нашего коменданта за лацкан пиджака, приказал ему изловить обгоревшего агрессора и подселить к нам.
* * *
Вечером, сидя за ужином, мы пришли в ужас от объема проделанной нами работы. Золотоносной руды и породы было переработано около семисот килограммов!
— "Давайте, братцы, не стараться, поработаем с прохладцей", — качая головой, процитировал Юрка Высоцкого. — Так рабы и каторжники не работают. Помните бессмертное учение Маркса-Энгельса? "Рабский труд самый непроизводительный в мире"!
— Да, Потеряли чувство меры… — согласился Сергей, — Привыкли вкалывать:
"Нам солнца не надо — нам партия светит, нам хлеба не надо — работу давай!" — так, кажется, поется в гимне молодых строителей коммунизма? С такими темпами, через неделю мы им будем не нужны. И "человеколюбивый" но практичный Доцент нас спишет…
— Все это так, но сдается мне, что завтра мы будем работать еще лучше.
— Ты хоть загнись! — начал Житник, смерив меня презрительным взглядом.
— Вы помните палочку, ну, ту самую, которой Федя свой чай размешивал? — посерьезнев, обратился я к друзьям. — По-моему, он не выбросил ее после моего рассказа о риште…
— Нет, не выбросил. Я видела, как он ее в задний карман спрятал. Удивилась еще: зачем она ему? — добавила Наташа.
— А к чему ты это вспомнил?
— Только тихо, коллеги! Головами не вертите. Видите, Нур прислушивается? Сейчас шея у него хрустнет, точно. Дело в том, что эта палочка лежит за моей спиной в углу промплощадки, Там, где кусок белого кварца на травке валяется. Головами только не вертите. Сейчас пойду туда якобы по нужде.
Испросив разрешения у Нура, на отправление физиологических нужд, я подошел к палочке и выдрал ее из земли вместе с пучком травы. Затем свернул за ближайшую скалу, спустил штаны и стал складывать пучок должным образом.
Как я и предполагал, через минуту из-за скалы появилась голова стражника. Увидев, чем я занимаюсь, он удовлетворенно кивнул и удалился. Я же стал разглядывать палочку. В средней части она была обернута клочком плотной бумаги с фрагментом серийного номера. "Из паспорта выдрана" — подумал я и не ошибся. Разорвав верёвочку и развернув клочок, я увидел корявую надпись, сделанную химическим карандашом: "Мина первый завал. В два ночи ковер-самолет. Целую, Федя".