— Прости! Но пока я чувствую себя пятой в седьмом ряду! И ещё! зачем ты все время смотришь на Наташу…
— Во — первых! На сегодня ты первая в первом ряду! А во — вторых, я просто люблю смотреть на людей. А Наташа привлекает меня потому, что вижу, как она несчастна. Ей не сказали много хороших слов, о которых она мечтает! И я восполняю этот пробел.
— И говоришь ей то, что должен говорить мне! — Лейла не на шутку рассердилась.
— Да, говорю! Потому, что не могу видеть в женских глазах тоску!
— А мне тоже нравятся некоторые мужчины! — мстительно бросила Лейла. Но вспомнив о Резвоне, вмиг осеклась, съежилась в подрагивающий комочек.
— Ну, вот! Совсем, как воробей на морозе. Давай я тебя согрею…
Лейла приткнулась к моей груди. Я обнял ее и начал убаюкивать.
Через минуту она подняла голову и внимательно посмотрела мне в глаза.
— Я знаю, ты любишь меня. И ты знай, что дороже тебя у меня никого нет. И не было…
— Даже в прошлых жизнях?
Лейла звонко рассмеялась, и внимательно посмотрев мне в глаза, спросила:
— Ты, в самом деле, веришь в реинкарнацию или ты материалист?
— Да нет, не верю… А "материалист", это ты откуда взяла? Я не помню, чтобы я или кто-нибудь произносил это слово?
— Это Федя так тебя называет… И если хочешь знать, у нас много программ на ТВ. Представляю, что делается в Мире!
— Ну, ну… Сами, значит, западными ценностями наслаждались, а мне подсовывали телевизионные руководства по сбору фиников и домашнему производству гипса…
— А ты порнофильмы хотел смотреть? — И Лейла с чертиками в глазах, жеманно вздернула подбородок, плавным движением, наверняка заимствованным из эротических лент, сдернула с себя укрывавший ее платок.
— Я тебя обожаю! — воскликнул я и начал страстно целовать ее матовую грудь.
Птица, дремавшая на ветке айвы, открыла глаза и внимательно взглянула на нас. Оценив поцелуи, она выдала трель и улетела, чтобы не мешать нашему наслаждению единения с Природой!!!
…Взявшись за руки, мы сидим на спальном мешке, и смотрим на звезды, на Млечный путь, на Бабековский гарем, на остатки костра, слушаем мягкий шелест реки, пение птиц, вспоминаем уверенного в себе Житника, и ожидающую счастья Наташу.
* * *
Когда мы вошли в палатку, Наташа уже лежала. Я постелил Лейле рядом с ней, а сам примостился с боку.
Через минуту, поцеловав ее, уже спящую, я услышал беспокойный топот ишаков.
"Наверное, запутались в веревках", — подумал я и, стараясь не шуметь, поднялся и вышел из палатки.
"О, господи, когда же я, наконец, высплюсь!" — Пробормотал я вслух и, позевывая, пошел к серебрящемуся в лунном свете ручью, на берегу которого паслись ишаки. На половине пути я почувствовал между лопаток дуло ружья и сразу же услышал сдавленный шепот Юрки: "Тихо, Чернов, не шуми! Не хочу тебя пугать, но свидетели мне не нужны! Иди".