Еще до брода через речку, отделявшую Северный мыс от остальной громады острова, Фламмери и Цератод несколько замедлили шаги, чтобы поравняться с Егорычевым, который задумчиво шагал позади, замыкая шествие.
Фламмери сразу взял быка за рога.
— Дорогой Егорычев, — сказал он, — мы посоветовались с мистером Цератодом и решили не рисковать вторичной прогулкой на плоту. Но, конечно, мы далеки от того, чтобы навязывать наше решение вам… и Смиту, если бы он вдруг пожелал к вам присоединиться… По первому же требованию мы вам беспрекословно выделим вашу долю трофеев…
Восемь дней дипломатической практики приучили Егорычева к сугубо осторожному отношению к каждому слову. Стоило ему заявить, что он согласен уехать, как он давал Фламмери и компании формальное основание для лишения его права голоса при определении последующей судьбы острова.
Поэтому Егорычев ответил, что он еще пока не думал о том, чтобы оставить остров, тем более в одиночку или вдвоем. Это создало бы серьезные трудности и для тех, кто решился бы в столь малом числе отправляться в такой изнурительный и долгий путь, и для тех, кто рискнул бы втроем остаться на острове, имея на руках двух пленных.
Мистер Цератод поспешил успокоить мистера Егорычева, чтобы он не утруждал себя заботой об остающихся, потому что они привыкли во всем полагаться на собственные силы.
— И на господа бога, — уточнил мистер Фламмери. — Что же касается пленных, то пора принять насчет них окончательное решение.
— Вот это золотые слова! — сказал Егорычев. — Эти два эсэсовца связывают нас по рукам и ногам. Мы могли оттягивать решение вопроса, пока рассчитывали, что вскоре за нами прибудет судно или самолет. Но сейчас, когда будущее наше покрыто густым туманом…
— …самым правильным было бы выпустить их под честное слово, — подсказал Фламмери с таким видом, будто он не сомневался, что именно это и собирался предлагать капитан-лейтенант Егорычев.
— Самым правильным было бы их судить, — спокойно поправил его Егорычев. — Нас здесь три офицера союзных войск, и мы вправе и обязаны составить военный трибунал для того, чтобы судить двух военных преступников, каковыми являются наши пленные.
— За то, что они эсэсовцы? — ехидно осведомился мистер Фламмери. — Это еще не основание.
— За то, что они совершили военные преступления, сотой части которых было бы достаточно, чтобы вздернуть их на виселицу.
— Голая декларация! — фыркнул Фламмери. — Без доказательств не стоит и ломаного цента!
— Есть доказательства, — сказал Егорычев.
— Против Кумахера? Этот индюк признается вам в чем угодно, даже в том, чего никогда не было.