Удалось же этому русскому мальчишке и молчаливому усатому англичанину так блистательно справиться с четырьмя вооруженными и здоровыми мужчинами, немцами, эсэсовцами! (Последнему определению он придавал особенное значение.) При одном воспоминании об этом позоре Фремденгуту становилось не по себе.
Его худшие опасения насчет ефрейтора Сморке подтвердились: Этот мерзавец не подает никаких признаков жизни, не хочет рисковать своей поганой шкурой, ждет где-нибудь в лесу, в холодке, дальнейшего развития событий и в ус себе не дует.
Ничего! Со Сморке он еще рассчитается! А пока что действовать приходилось вдвоем с Кумахером.
Когда их выводили на прогулку, Фремденгут присматривался ко всему, что хоть в малейшей степени могло повлиять на успех задуманного побега. Уже на другой день пленения, в среду седьмого июня, он обратил внимание, что вывод пленных из их помещения перестал быть предметом особенного любопытства. Несколько раз их выводили тогда, когда вообще никого в пещере не было, кроме них и конвоира. Неужели двое чистокровных арийцев (один из них, правда, ранен, но ранен легко) не смогут справиться с одним расово неполноценным славянином или более расово полноценным, но зато невоенным англичанином?
Восьмого Фремденгут услышал сводку о военных действиях в Нормандии. Он не подал виду, но эта весть поразила его, как громом. До этого он разделял изрядно обоснованное мнение своего высшего командования, что пресловутый второй фронт не более как прекраснодушное обещание, которому никогда не суждено быть осуществленным. Как человеку, довольно близкому к гитлеровскому руководству, ему были известны смутные, но весьма упорные и никем не опровергаемые слухи о том, что кто-то где-то кого-то из наиболее приближенных к фюреру сановников заверил, чтобы они английские и американские разговоры насчет второго фронта всерьез не принимали, а старались поскорее и поосновательней «расколошматить» большевиков. И вдруг — ожесточенные бои в Нормандии!
Об интересах компании «Динамит А. Г.» Фремденгуту особенно беспокоиться не приходилось. По удивительному совпадению (которое могло толкнуть в объятия мистики любого, кто не знал, что это совпадение твердо оговорено в соответствующих штабных инстанциях ее американскими партнерами по Всеобщему динамитному картелю) бомбы всегда падали в счастливом отдалении от ее заводов. Поэтому барон мог и должен был целиком посвятить себя заботе о том, за что он нес ответственность на острове Разочарования. Он ни на минуту не сомневался, что подводная лодка с подкреплением обязательно придет. В связи с открытием второго фронта ей, возможно, придется немного опоздать, но и только. Именно потому, что гитлеровская Германия роковым образом катилась к своему близкому поражению, подлодка должна была любыми средствами пробиться к острову Разочарования. На карте стояли слишком серьезные интересы райха, быть может, судьбы той, другой, новой войны, которую Германия через какое-то время начнет с учетом всех ошибок нынешней, уже проигранной, с тем, чтобы в скорейший срок добиться своей великой исторической задачи — мирового господства.