Менялась научная парадигма, менялись и оценки. О любимом им когда-то Камо-но Тёмэе, авторе «Записок из кельи», в книге «Японская литература в образцах и очерках» уже говорится: «Писатели из отмирающего… сословия в социальном смысле – последыши, на жизненной арене – лишние люди, они в сфере культурной были типичными эпигонами. Ярким представителем этой литературы побежденных является… Камо-но Тёмэй, автор «Записок из кельи». А положительная оценка «литературы победителей» – самураев в той же книге усиливается: «В их произведениях, несмотря на всю, нередко большую неискусность формы, бьет ключом энергия, воля к власти, стремление к творчеству, деятельности». Так можно было характеризовать и «пролетарских писателей» в СССР.
Говоря о системе образования в Японии, Конрад изменил прежние неоднозначные оценки на подчеркнуто отрицательные: «буржуазная политграмота», «пропаганда собственнической идеологии». Однако одна из прежних идей сохраняется: осуждены традиционные компоненты японской культуры, а вестернизация Японии – все-таки прогресс. К этим выводам Конрад особенно четко пришел в статье, написанной по впечатлениям своей третьей поездки в Японию в 1927 г. Поездка была для Конрада и его молодой жены свадебным путешествием, но для него она оказалась последним, а для Натальи Исаевны единственным посещением изучаемой страны. Новые впечатления Конрад характеризует так: «Культура техническая идет вперед быстрейшими шагами, культура же духовная (в широком смысле этого слова) в общем, как правило, плетется позади… Рядом друг с другом – “Форд” и “Бедная Лиза”, небоскреб и Загоскин».
Концепции ученого могли меняться с годами; Конрад, безусловно, всегда старался исходить из господствующей в данный момент точки зрения, избегая, однако, крайностей. В 20-е гг., когда применение марксистских концепций в истории допускало индивидуальные вариации, он, вслед за некоторыми японскими историками, рассматривал японское общество до XVI в. как сословное, а не классовое, и лишь с начала эпохи Токугава (первая половина XVII в.) вел отсчет японского феодализма. Но когда стала господствовать теория формаций в ее наиболее догматическом варианте (так называемая «пятичленка»), Конрад в 1928 г. отнес возникновение японского феодализма к XII в., а в последней и самой большой по объему исторической работе, книге «Очерк японской истории с древнейших времен до революции Мэйдзи» (1937) – и к VII в. Но даже тогда он рискнул отрицать в Японии рабовладельческую формацию. В связи с этим книга вышла с подстрочным примечанием: «От редакции. Точка зрения, отрицающая существование рабовладельческой формации в Японии, является дискуссионной».